Уголовное преследование в уголовно-процессуальных решениях

УДК 343.1

Страницы в журнале: 89-93

Е.В. Селина,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Российского университета дружбы народов Россия, Москва elena_selina@bk.ru

Рассматривается теоретическое и законодательное соотношение понятий «прекращение уголовного преследования», «прекращение уголовного дела» и «отказ в возбуждении уголовного дела». Формулируются выводы о том, что введение в уголовно-процессуальный закон дефиниции «уголовное преследование» позволило акцентировать внимание на правах личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства; уточнить содержание уголовно-процессуальной деятельности как ограждающей неотъемлемые права гражданина; ввести термины «реабилитация» и «непричастность», не известные прежнему законодательству. Вместе с тем имеются проблемы технологического характера. Рассматривается законопроект № 279596-3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» (в части обеспечения точного и единообразного применения закона, устранения выявленных возможностей двойного толкования отдельных норм и обнаруженных правовых пробелов).

Ключевые слова: уголовное преследование, прекращение уголовного дела, отказ в возбуждении уголовного дела, подозреваемый, обвиняемый, жалоба, суд, следователь, постановление, приговор.

Введение. Понятие «уголовное преследование» введено в уголовно-процессуальный закон сравнительно недавно: оно появилось в Уголовно-процессуальном кодексе РФ 2001 года. До этого соответствующие нормы связывались с ведением и прекращением уголовного дела в отношении обвиняемого или подозреваемого.

Термин «уголовное преследование» позволил отразить в законе многие аспекты естественно-правового подхода, поскольку им передаются взаимоотношения государства и личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства в связи с выдвижением подозрения в совершении общественно опасного деяния и ограниченной в неотъемлемых, неотчуждаемых правах в силу государственной необходимости.

Законодатель в основном не дифференцирует термины прекращения уголовного дела и уголовного преследования, за небольшими исключениями. При этом понятие уголовного преследования позволяет оформлять решение об освобождении от уголовной ответственности решением об отказе в возбуждении уголовного дела. Данные закономерности отмечены в монографии Л.В. Головко «Альтернативы уголовному преследованию в современном праве» [1]. Но остаются проблемы, которые в настоящей статье рассмотрены в связи с последними дополнениями УПК РФ (Федеральным законом от 08.03.2015 № 36-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» (далее — Закон № 36-ФЗ) и законопроектом № 279596-3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации) (в части обеспечения точного и единообразного применения закона, устранения выявленных возможностей двойного толкования отдельных норм и обнаруженных правовых пробелов) (далее — законопроект)).

Уголовное преследование как новое для закона понятие, влекущее при его озвучивании меры либерализации уголовного процесса. Уголовное преследование — это принятие решений, формулирующих или отражающих тезис о совершении лицом общественно опасного деяния, содержащего признаки преступления. Оно, как правило, сопряжено с применением мер уголовно-процессуального принуждения.

Введение в УПК РФ понятия «уголовное преследование» (отсутствовавшего в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1960 года) позволило акцентировать внимание на правах личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства на стороне защиты. Это способствовало уточнению содержания уголовно-процессуальной деятельности как ограждающей в силу государственной необходимости и в законном режиме неотъемлемые права человека и гражданина, также в тексте УПК РФ были сформулированы сопутствующие термины, не известные прежнему законодательству: «реабилитация» и «непричастность к совершению преступления».

Широкое понимание уголовно преследуемых лиц как не только подозреваемых, обвиняемых или лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, но и других лиц, которые в связи с фактическим подозрением ограждаются в своих правах, позволило уточнить многие вопросы гарантий прав личности в уголовном процессе. Полным отражением перечня моментов начала уголовного преследования сегодня служит правовая норма о допуске к участию в уголовном процессе защитника (ст. 49 УПК РФ). Помимо начал статуса подозреваемого и обвиняемого, а также лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, здесь названы моменты «начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления» и «начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении».

В то же время механизм введения в УПК РФ понятия «уголовное преследование» до сих пор не отлажен.

Проблемы обеспечения точного и единообразного применения закона, устранения возможностей двойного толкования отдельных норм и обнаруженных правовых пробелов, связанные с понятием «уголовное преследование». Законопроектом, внесенным по законодательной инициативе Е.Б. Мизулиной и других депутатов Государственной Думы [2], предлагается дополнить ст. 24 УПК РФ новой частью следующего содержания: «4. Уголовное дело прекращается в случае прекращения уголовного преследования в отношении всех подозреваемых или обвиняемых по данному уголовному делу».

Для начала обратимся к последнему дополнению УПК РФ, произведенному Законом № 36-ФЗ, согласно которому в УПК РФ введена ст. 125.1: «1. Жалоба на постановление дознавателя, следователя, руководителя следственного органа или прокурора о прекращении уголовного дела или уголовного преследования (здесь и далее курсив наш. — Е.С.)…».

И далее по тексту Закона № 36-ФЗ решение «о прекращении уголовного дела или уголовного преследования» названо еще четыре раза. Получается, что уголовно-процессуальный закон содержит два вида решений, завершающих производство в отношении конкретного лица на досудебном этапе:

1) о прекращении уголовного дела в отношении конкретного лица;

2) о прекращении в отношении лица уголовного преследования.

Закон № 36-ФЗ посвящен обжалованию двух видов решений также в аспекте оснований соответствующих прекращений:

1) по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 24 УПК РФ, если до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость деяния были устранены новым уголовным законом (декриминализация), и

2) по основаниям, определенным в ч. 3 ст. 27 УПК РФ, если лицо не достигло к моменту совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, возраста, с которого наступает уголовная ответственность (отсутствие признака возраста субъекта преступления), либо несовершеннолетний, который хотя и достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения деяния, предусмотренного уголовным законом («возрастная невменяемость»).

И хотя Закон № 36-ФЗ не содержит обычного для таких норм логически распределяющего «нужное с нужным» слова «соответственно», можно предположить, что имеется в виду название ст. 24 «Основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела» и ст. 27 «Основания прекращения уголовного преследования».

Единство содержания статей 24 и 27 УПК РФ, объединяющих правовой институт обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу. В УПК РСФСР существовала только одна статья, регулировавшая аналогичные вопросы: ст. 5 «Обстоятельства, исключающие производство по уголовному делу».

Ее первая часть содержала 11 пунктов, 6 из которых были посвящены основаниям решений «в отношении лица» (в отношении священнослужителя, в отношении умершего, в отношении лица, не достигшего к моменту совершения общественно опасного деяния возраста, по достижении которого согласно закону возможна уголовная ответственность и др.). Применение остальных было возможно как при наличии уголовно преследуемого лица, так и при неустановлении такового (за отсутствием события преступления, за отсутствием в деянии состава преступления и др.). Однако основания, не сформулированные как решения «в отношении лица», не исключают наличие в деле уголовно преследуемого лица и прекращение дела именно в части его обвинения или подозрения. Иными словами, рафинированных оснований прекращения дела по факту, не мыслимых одновременно как основания прекращения и уголовного преследования, не бывает.

Части 2 и 3 ст. 5 УПК РСФСР были посвящены основаниям, охваченным Законом  № 36-ФЗ. Соответственно, в них речь шла о так называемой возрастной невменяемости и о декриминализации деяния. Первое невозможно при неустановлении уголовно преследуемого лица, второе — возможно. В УПК РФ о недостижении возраста уголовной ответственности и о «возрастной невменяемости» гласит ст. 27, посвященная прекращению уголовного преследования, а о декриминализации — ст. 24, посвященная прекращению уголовного дела, но на этом соответствие заканчивается.

Статья 27 УПК РФ содержит отсылочную норму почти ко всем основаниям, предусмотренным ст. 24 (п. 2 ч. 1 ст. 27 отсылает к пунктам 1—6 ч. 1 ст. 24 УПК РФ). А ст. 24 устанавливает, что «прекращение уголовного дела влечет за собой одновременно прекращение уголовного преследования» (ч. 3). Таким образом, разделять эти понятия не имеет смысла.

Согласно ч. 4 ст. 24 УПК РФ уголовное дело подлежит прекращению в случае прекращения уголовного преследования в отношении всех подозреваемых или обвиняемых, за исключением случаев, предусмотренных п. 1 ч. 1 ст. 27, т. е. при установлении непричастности подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления. Именно эту часть предлагается уточнить законопроектом, убрав из нее исключение. Тем самым допускалось бы принятие решения о непричастности обвиняемого (подозреваемого) к совершению преступления по уголовному делу, по которому нет других подозреваемых и обвиняемых, не сопряженное с обязыванием органов государственного обвинения продолжать производство по данному уголовному делу.

О введении в уголовно-процессуальный закон понятия непричастности подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления. Введение в УПК РФ такого понятия имело большое позитивное значение в плане обеспечения прав личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства. Достаточно сказать, что предшественник действующего УПК РФ для прекращения уголовного дела органом предварительного расследования при отсутствии оснований, исключающих производство по данному делу, предусматривал такое основание, как «недоказанность участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств» (п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РСФСР).

Данное нереабилитирующее звучание было связано всего лишь с тем, что, как установлено, преступление совершено не подозреваемым или обвиняемым. Сегодня для подобной ситуации все названо своими именами: подозреваемый или обвиняемый не причастен к совершению преступления. Непричастность как основание, помимо сказанного, вошла в «Общие положения» (так называемую Общую часть УПК РФ), посвященные обстоятельствам, исключающим уголовное судопроизводство, и тем самым была отнесена не только к следственным, но и к судебным решениям.

Но есть и недостатки механизма имплементации понятия «непричастность». Например, другое лицо может быть никогда не установлено. Ранее оправдание подсудимого (в рамках логики оснований отсутствия события или отсутствия состава преступления) означало полное завершение процесса по данному делу. Теперь новое основание «непричастность», занявшее логическую нишу отчасти отсутствия состава, а отчасти — события преступления, буквально в соответствии с ч. 4 ст. 24 УПК РФ не позволяет окончить производство по уголовному делу даже после вынесения судом оправдательного приговора. На устранение этого противоречия направлен законопроект. В данном аспекте с его предложением следует согласиться.

Если следовать тончайшей логике, непричастность можно толковать как более широкое понятие, чем отсутствие события или состава преступления. Так происходит, если продлить фразу: лицо не причастно к какому бы то ни было преступлению. Это подойдет, например, к случаю декриминализации, для которого предписано основание «отсутствие состава преступления». Кроме того, до конца не ясно звучание основания «непричастность» с точки зрения преюдиции: лицо не причастно к преступлению, значит установлено, что преступление было, и уже нельзя впоследствии вынести решение об отсутствии события преступления, не отменив решение о непричастности? Конечно, нет. Имеется в виду другое, и само слово «непричастность» здесь достаточно условно. Смысл в том, чтобы была найдена реабилитирующая, оправдательная, обеляющая честное имя человека формулировка решения.

Думается, главным должно быть слово «оправдать», которого так мало сегодня даже в судебных реабилитирующих решениях (прокурор отказывается от обвинения, и суд прекращает дело по реабилитирующим основаниям, но слово «оправдать» не звучит). Однако ст. 136 УПК РФ обо всех реабилитирующих решениях (и следственных, и судебных) говорит как о решениях, оправдывающих гражданина (ч. 4). Слово «оправдать» может использовать, в принципе, и следователь. Дифференциация же отсутствия события, состава преступления и конкретных его признаков, непричастности лица к совершению этого или какого бы то ни было преступления нередко упирается в проблемы юридической техники, не имеющие значения для гражданина.

О соотношении понятий «прекращение уголовного дела» и «прекращение уголовного преследования». В соответствии с УПК РФ принимается решение о прекращении уголовного дела, подразумевающее, если был подозреваемый или обвиняемый, прекращение в отношении него уголовного преследования. Иногда эти понятия используются как синонимы. Например: «следователь вручает либо направляет копию постановления о прекращении уголовного дела лицу, в отношении которого прекращено уголовное преследование...» (ч. 4 ст. 213 УПК РФ). «Дифференциация процессуальных способов освобождения от уголовной ответственности по новому УПК РФ оказывается сугубо терминологической (вербальной), но никак не реальной. В каком-то смысле можно даже сказать, что она оказывается мнимой» [1, с. 294].

Единственный след механизма разграничения прекращения уголовного дела и преследования содержится в ч. 5 ст. 213 УПК РФ, корреспондирующей ч. 4 ст. 24 УПК РФ. В ней говорится: «Если основания прекращения уголовного преследования относятся не ко всем подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу, то следователь в соответствии со статьей 27 настоящего Кодекса выносит постановление о прекращении уголовного преследования в отношении конкретного лица. При этом производство по уголовному делу продолжается». Смысл в том, что «прекращение уголовного преследования является прекращением производства in personam, что вовсе не обязательно означает прекращение производства in rem» [1, с. 292].

Однако в целом норм, не дифференцирующих решения о прекращении уголовного дела и уголовного преследования и делающих целесообразным уравнивание этих понятий, большинство. Так, ч. 2 ст. 133 УПК РФ, посвященная основаниям реабилитации, оперирует только понятием «уголовное преследование», в том числе и в части решений, не связанных с наличием по делу других обвиняемых, например, право на реабилитацию имеет «подсудимый, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения» (п. 2 ч. 2 ст. 133 УПК РФ).

О новых возможностях трактовки понятия «прекращение уголовного преследования». Понятие «уголовное преследование» расширяет круг лиц, управомоченных добиваться реабилитации, по сравнению с узким кругом, включающим только подозреваемых, обвиняемых и лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера. В частности, этот круг включает лиц, в отношении которых проводится проверка сообщения о преступлении.

Основания, исключающие производство по уголовному делу, предусмотренные ст. 24 УПК РФ, действуют и для отказа в возбуждении уголовного дела. Институт отказа в возбуждении уголовного дела должен служить полноправной процессуальной формой освобождения от уголовной ответственности не только в связи с истечением сроков давности (п. 1 ч. 3 ст. 24 УПК РФ), но и по всем остальным основаниям [1, с. 305].

Если, например, дело в возрасте лица, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении, и в возбуждении уголовного дела отказано именно по этому основанию (ч. 3 ст. 27, п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ — иначе стоило бы предположить, что дело о правонарушении ребенка возбуждается лишь для того, чтобы его прекратить), то желание этого лица (и его законного представителя) оправдаться будет не меньшим, чем после прекращения возбужденного уголовного дела. Главное — добиться основания, предусмотренного п. 1 ч. 1 ст. 24 или п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ. В таком случае постановлением о прекращении уголовного преследования можно считать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, и обжаловать его можно по правилам ст. 125.1 УПК РФ, предусматривающей применение главы 37 «Судебное следствие». Данная трактовка позволяет отыскать новый аспект обеспечения прав граждан и придать двуединству решения о прекращении уголовного дела или уголовного преследования детальное практическое значение.

Выводы.

 1) Введение в уголовно-процессуальный закон понятия «уголовное преследование» имеет большое позитивное значение в деле придания уголовной политике вектора либерализации.

2) В УПК РФ больше норм, не дифференцирующих решения о прекращении уголовного дела в части обвинения (подозрения) конкретного лица и о прекращении уголовного преследования, чем дифференцирующих их. В результате целесообразно уравнивание этих понятий в плане правовых последствий для гражданина.

3) Основания, исключающие производство по уголовному делу, действуют не только для прекращения уголовного дела, но и для отказа в возбуждении уголовного дела, продолжая при этом быть основаниями прекращения уголовного преследования. В этом смысле их можно рассматривать применительно к новой ст. 125.1 УПК РФ как дающие право на обжалование постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по правилам этой статьи.

Список литературы

1. Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2002.

2. Официальный сайт Е.Б. Мизулиной. Законопроекты. URL: http://elenamizulina.ru/law