Факторы и вариации структуризации права

УДК 342.4(470) ББК 67.400 

Страницы в журнале: 9-12

Д.М. АЗМИ,

кандидат юридических наук, доцент, советник Отдела законопроектных работ Правительства Москвы,  ученый секретарь Научно-экспертного совета Правительства Москвы

Исследуется вопрос о структуре системы права, рассматриваются юридико-источниковый и принципный подходы к трактовке структуры системы права.

Ключевые слова: система права, структура права, норма права, отрасль права, принцип права, формы выражения права.

The factors and the variations of the structurization of law

Azmi D.

In article the question on structure of system of the right is investigated, are considered juridical-original and principal approaches to treatment of structure of system of the right.

Keywords: system of law, structure of law, norm of law, branch of law, principle of law, forms of expression of law.

В  отечественной правовой доктрине наблюдается активизация интереса к тематике системы права. Это обусловлено тем, что многие проблемы соответствующей области до настоящего времени остаются нерешенными. Вместе с тем вопрос о системе права трактуется у нас преимущественно сквозь юридическую конструкцию «отрасль права» и (или) с дуалистических позиций. Существующее в правоведении многообразие взглядов, противоречивых мнений, сложность определения и разграничения отраслей права, частного и публичного права не только свидетельствуют о необходимости переосмысления доминирующей интерпретации, но и требуют выработки новых методологических подходов.

В этой связи прежде всего отметим, что любая система неизменно состоит из определенных структурных компонентов, представляющих собой ее закономерные взаимосвязи и обладающих довольно статичными характеристиками. Сущностными свойствами системы права выступают: содержательное единство, внутреннее упорядоченное дробление, логичность, стабильность элементов.

Крайне важным представляется и то, что термины «структура» и «система» не идентичны: структура есть «совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих его целостность и тождественность самому себе»; система — это «множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, образующих определенную целостность, единство»[1]. Таким образом, простая сумма, т. е. неорганизованная совокупность чего-либо, системными свойствами не обладает и, соответственно, ни системой, ни тем более структурой не является[2].

Следовательно, независимо от того, насколько крупно (или мелко) мы станем дробить в системе неструктурные элементы, сама она (в качестве целостного единства) все равно будет логически последовательной, в том числе и по части завершенности. Структурные части в ней также будут существовать всегда, ибо при отсутствии таковых нельзя констатировать и наличие самой системы. Так, бесперспективно рассуждать о строевом ряде юридических положений при их фактическом и потенциальном отсутствии. Число же ассоциаций норм права как раз уже может быть различным, так как их выделение предопределяется совокупностью факторов не только объективного, но и субъективного свойства.

Надо сказать, что на необходимость различения системы и отраслевой систематики права внимание в отечественном правоведении стало обращаться еще во второй половине 50-х годов ХХ, века до популяризации теории систем в философии. Базовые позиции по этому вопросу, как часто бывает в юридической доктрине, отображаются полярными вариациями: либо полным отождествлением, либо последовательным разграничением рассматриваемых понятий.

В. Кнапп акцентировал внимание на доктринальном аспекте системы права[3]. Вместе с тем, отождествляя систему права с научной классификацией, ученый все же отделял ее от правовой систематики, от систематизации нормативно-правовых установлений.

Идеи о необходимости разграничения системы и систематики права представлены, например, у О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородского[4]. Еще ранее в отечественном правоведении на разницу между системой и систематикой права указал Л.И. Дембо: дискуссия о системе права «продолжается... Это объясняется прежде всего неправильной постановкой самой проблемы… Нельзя смешивать систему права с систематикой права, отождествлять их и сводить одно понятие к другому»[5].

Так или иначе, но для отечественного правоведения типично именно отраслевое понимание системы права. Хотя объективности ради надо сказать, что скептические оценки отраслевой конструкции права в отечественной юридической литературе иногда все же встречаются. Так, по словам Ц.А. Ямпольской, «отрицая внутренне присущее праву деление на отрасли, мы не отрицаем наличия системы права... Не следует возводить в абсолют традиционные отрасли, тратить силы на споры. Нужно понимать их условный характер, вспомогательное значение. Все это раскрепостит науку, сделает ее более полезной для практики, откроет новые пути ее развития»[6].

Согласно Л.Р. Сюкияйнену, «главный недостаток утвердившейся ориентации в разработке проблем системы права заключается… в том, что она не нацеливает на изучение реальных общественных отношений и особенностей их правового регулирования. Основное внимание концентрируется на анализе нормативно-правовых актов как произведений литературного творчества законодателя… Функциональный подход к исследованию системы права представляется необходимым и перспективным… Целесообразнее рассматривать систему права не как набор отраслей, а как единый механизм, решающий известные задачи и направленный на достижение определенных целей, удовлетворение конкретных интересов… Подобный подход дает возможность поставить вопрос о системе именно права, а не только о системе его норм или норм законодательства»[7].

Вместе с тем при оценке отраслевой конструкции, особенно при выявлении и анализе ее негативных характеристик, невозможно не учитывать того, что стремление к содержательному разграничению правовых данных так или иначе свойственно фактически всем социальным общностям. Это обусловлено практической целевой направленностью правового действия.

Кроме того, восприятие самой отраслевой конструкции системы права также весьма многовариантно. К примеру, по словам Н.М. Кейзерова, «задача построения системы права состоит не в разделении совокупности норм на отрасли, а в обнаружении закономерных конкретных связей между отраслями, правовыми институтами, порожденных необходимостью отражения всей совокупностью норм права общественных потребностей и отношений»[8]. Ученый также указывал, что к понятию системы права следует относить не только лишь корреспондирующие нормы, но и правовые воззрения. Исключение таковых из сферы системы права приведет к окостенелости, омертвлению данной системы, ибо «только в постоянном процессе… обновления, который создается приливом новых правовых взглядов, превращающихся в нормы права», интересующий нас феномен «черпает свою силу и связь с действительностью»[9]. Здесь четко прослеживается идея о гносеологическом значении системы права отраслевого среза.

В свою очередь Н.И. Коржанский, как представляется, не без оснований, трактовал систему права сугубо в качестве научной классификации. Именно с этих позиций он указывал на то, что предмет и метод правового регулирования в действительности не могут выступать универсальными показателями градации нормативно-правового материала. По мнению ученого, данные категории не являются собственно правовыми, в то время как деление каких-либо реалий не по признакам, а всего лишь по тем свойствам, которыми таковые обладают, не должно признаваться доктринально обоснованным[10].

С.М. Корнеев и вовсе говорил, что система права находится в зависимости от воли субъектов. Поэтому недостоверно излагать корреспондирующие данные с тех позиций, что система права существует вне интеллектуально-волевой подчиненности познающих лиц, оставаясь при этом некой «неразгаданной тайной»[11].

На недостаточность материального и формального показателя и (или) наличие субъективных элементов в отраслевой конструкции права указывали и иные ученые (в частности, Р.З. Лившиц, И.А. Танчук, Т.Е. Абова[12]). Так, по мнению В.А. Кикотя, отрасли права могут выделяться по объекту правоотношения и однородности связей между участниками юридической жизни, а также по социальным интересам, целям и условиям. Кроме того, В.А. Кикоть признавал возможность вычленения нескольких срезов правового строения, но почему-то считал их производными от отраслевого видения. «Решение проблемы системы права важно и для построения производных от нее систем — источников права, правосознания, правоведения и др. Каждая из них особым образом выражает систему права»[13]. А.И. Королевым и А.А. Ушаковым выделялся вертикально-отраслевой срез системы права, правда, именно по отношению к государствам с федеративной формой территориального устройства[14].

Но все-таки мнение большинства специалистов сводилось к тому, что «по отношению ко всем иным сопредельным правовым явлениям… только отрасль права, как составная часть правовой системы, носит объективный характер, определяет их построение и структуру»[15]. Это объяснялось тем, что «объективно складывающаяся группировка однородных норм цементирует отрасль или подотрасль права, совокупность которых и образует систему права»[16].

По нашему мнению, рассматривая отраслевую конструкцию системы права, нельзя не учитывать того, что предмета и метода правового регулирования недостаточно для последовательного обособления и (или) объединения правовых норм. Представляется, что указание на наличие отрасли права должно осуществляться исходя из совокупности факторов, демонстрирующих разные аспекты правового действия. Среди таковых стоит указать, помимо материального и формального оснований, на принципы и функции права, цель правового воздействия, конвенциональность восприятия того или иного массива в качестве отрасли права, актуальность обобщенного отражения сугубо нормативных и практических, а также доктринальных и учебных данных о праве.

Но главное в рассматриваемом вопросе, как мыслится, все же заключается в возможности выдвижения гипотезы о том, что представления о системе права не должны ограничиваться только лишь отраслевой конструкцией; о том, что наличествуют и иные системы права. Ведь, как метко подмечено И.А. Исаевым, «очевидно, что первый подход к системе советского права был стимулирован практической необходимостью, связанной с формированием системы… законодательства»[17].

Итак, вся система положительного права может быть представлена четырьмя структурными пластами: статутным (включая и нормативное договорное), обычным и прецедентным правом, а также правом, отображенным посредством религиозных норм. Это видение ориентировано на отражение системы права через внутренние закономерные проявления, выраженные в видовых объединениях формально-юридических источников, которые формализуют правовые нормы, типичны для правовой среды (как целого), закономерно присутствуют в ней, связаны с публично-властным опосредованием и в качестве целостных форм выражения норм права носят константный характер.

Примечательно, что общая формовыражающая конструкция системы права может иметь «горизонтальный» характер. Это обусловлено не одинаковым иерархическим сочетанием видов форм внешнего выражения правовых норм в правовых системах мира, а тем, что различен в последних и сам набор юридических источников. Отраслевое строение права в ряде случаев также трактуется как горизонтальное. Это объясняется тем, что все правовые отрасли являются одноуровневыми элементами системы права. Существует и позиция о соподчиненности отраслей права. Разделяя эту точку зрения, отметим, что субординационные связи в строении права предопределяются и иерархией правовых систем, и соотношением нормативно- правовых установлений, и конкретно-историческим сочетанием форм выражения правовых норм.

Указание же на возможность выделения именно юридических источников в качестве системных частей права встречается у Е.Б. Хохлова[18], по обоснованному мнению которого выделение обычного, прецедентного, статутного и договорного (контрактного) права, с одной стороны, выступает в качестве общепризнанного,  с другой стороны, не получило последовательного аналитического рассмотрения. Этот же ученый соглашается с возможностью трактовки системы права с достаточно популярных в настоящее время позиций градации данного явления на естественное и позитивное право (указывая на наличие в последнем публичного и частного, а также объективного и субъективного срезов).

Не отрицая значимости такого деления, отметим, что естественное и позитивное право в большей мере относимы к области содержания, понимания, восприятия права. Последняя, хотя неразрывно и связана с проблематикой системы права, все же представляет несколько иную грань явления, ибо ориентирована прежде всего на оценку правовых положений и нормотворческой деятельности, а не на распознавание неотъемлемо присущих, константных, строеобразующих элементов и связей права. Объективные и субъективные пласты позитивного права также демонстрируют предметно-субъектные действенные срезы интересующего нас явления, а не структурные, стержневые компоненты такового.

Далее отметим: существенное, узловое, стержневое, методологическое значение в исследовании системы права принадлежит и правовым принципам. Примечательно, что значение императивов права в контексте дискуссий о его системе впервые было последовательно проработано еще Л.И. Дембо, правда, в приложении опять-таки именно к отраслевой конструкции. Ученый писал: «Каждая отрасль права конкретизирует отдельные общие принципы в соответствующей области правоотношений… Единство… права предопределяет общность всех принципов во всех отраслях права, но в каждой отрасли права один из принципов имеет ведущее значение для цементирования данного комплекса правоотношений»[19].

Отметим также, что положения права вполне способны регламентировать социальное взаимодействие и непосредственно, например в случаях обращения к аналогии права. Принципы права задают вектор, предопределяют направление реализации иных, в том числе и не отображающих основные идеи непосредственно, правовых норм разновидовой юридико-источниковой принадлежности, ориентируют на должный вариант решения казуса.

Исходя из значения основополагающих правовых начал, полагаем возможным предложить и принципную модель системы права. По нашему мнению, ее выделение мотивировано тем, что в различных правовых обществах системно наблюдается бытие поведенческих правил, которые или воспринимаются в качестве основополагающих (принципиальных), или бланкетно (ограниченно, диспозитивно, рамочно) регулируют одну часть социального взаимодействия, наделяя иные деяния статусом общественно опасных (вредных). В праве существуют такие образования, которые даже при перемене своего конкретного наполнения постоянно присутствуют в интересующей нас среде и, нося структурный характер, собирают иные компоненты юридической ткани. Таким образом, вся сфера правового действия может быть представлена триадой «основное право — частное право — публичное право».

Основное (базовое) право аккумулирует как раз таки именно принципы, т. е. фундаментальные, значимые для всей корреспондирующей области идейные правила. В частности, оно объединяет основоположения справедливости, правозаконности, гуманизма, формально-юридического равенства участников правового общения. К этому же блоку относятся общеправовые идеи аксиоматического характера, а также те базовые правовые начала, которые имеют фундаментальное значение для какой-либо конкретной правовой системы. Неоднородность социального взаимодействия предопределяет и наличие в строении права еще двух компонентов, по традиции именуемых частным и публичным правом. Их функционирование осуществляется не на основе механического обособления, а посредством переплетения и взаимоперехода.

В завершение резюмируем, что, в отличие от системы, структура права включает только лишь обязательные, неотъемлемо присутствующие, строеобразующие компоненты. Таковые предопределяют состав явления, отображают его сущность и так или иначе онтологию. При этом структурное строение и иные элементы системы права могут выделяться познающими субъектами с различных позиций. Ни одна из вариаций, как представляется, не будет носить совершенного характера. Это предопределено многогранностью самого права. Исходя из константности, закономерности правового действия, строеобразующего значения, наиболее достоверными нам представляются обозначенные выше формовыражающая и принципная модели отображения структуры системы права.

Библиография

1 Большой энциклопедический словарь // http://www.navoprosotveta.net/

2 См.: Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. — М., 1973. С. 177.

3 См.: Кнапп В. По поводу дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1957. № 5. С. 114—115.

4 См.: Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. О системе советского права // Там же. № 6.

5 Дембо Л.И. О принципах построения системы права // Там же. 1956. № 8. С. 88, 89; 95.

6 Ямпольская Ц.А. Система советского права и перспективы ее развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Там же. 1982. № 6. С. 95.

7 Сюкияйнен Л.Р. Система советского права и перспективы ее развития // Там же. С. 97—98.

8 Кейзеров Н.М. Некоторые диалектические черты понятия системы права // Там же. 1958. № 1. С. 104.

9 Там же.

10 См.: Коржанский Н.И. Система советского права и перспективы ее развития // Там же. С. 51.

11 См.: Корнеев С.М. Вопросы построения системы советского права // Правоведение. 1963. № 1. С. 17.

12 См.: Система советского права и перспективы ее развития // Советское государство и право. 1982. № 6—8.

13 Кикоть В.А. Система советского права и перспективы ее развития // Там же. № 8. С. 50, 51.

14 См.: Королев А.И., Ушаков А.А. О некоторых особенностях становления и развития системы советского права // Там же. 1974. № 9—10. С. 120—123.

15 Ржевский В.А. Система советского права и перспективы ее развития // Там же. 1982. № 8. С. 51.

16 Там же.

17 Исаев И.А. Система советского права и перспективы его развития // Там же. № 7. С. 119.

18 См.: Хохлов Е.Б. Введение в дискуссию // Правоведение. 2002. № 3(242).

19 Дембо Л.И. Указ. раб.