Характеристика заслуги как основания награждения

УДК 347.1 

Страницы в журнале: 70-75

Е.В. ТРОФИМОВ,

кандидат юридических наук, доцент Хабаровской государственной академии экономики и права

Статья посвящена исследованию содержания понятия «заслуга» и признакам заслуги как основания для награждения.  Автор рассматривает заслугу в единстве правового и социального, формального и материального аспектов.

Ключевые слова: заслуга, поощрение, награда.

Characteristics of merit as the basis of award

Trofimov Е.

The article deals with the content of the concept of “merit” and featured the merits as the basis for the award. The author examines the merit of the unity of the legal and social, formal and material aspects.

 Keywords: merit, promotion, reward.

В  структуре наградного правоотношения немаловажен юридический факт, влекущий его возникновение. Факт этот обозначается у разных авторов как отличие[1], успех[2], достижение[3], подвиг[4], заслуга[5]. Все перечисленные наименования юридического факта, по существу, синонимичны, хотя можно выделить некоторые оттенки их смысла.

Заслуге как основанию поощрения в научной литературе уделено некоторое внимание. Не пытаясь детально исследовать состав заслуженного поведения, следует, однако, остановиться на ключевом вопросе — характере заслуги как основания награждения.

По ставшей уже давней научной традиции под заслугой принято понимать поведение, превосходящее обычные требования. Например, Р. Иеринг указывал на то, что по обе стороны поведения, соответствующего требованиям закона, находятся преступление и заслуга[6]. Де ля Грассери называл основанием для награждения необязательную добродетель[7].

П.А. Сорокин отмечал три черты, характеризующие «услужный акт»: во-первых, его непротиворечие  переживаниям долженствования; во-вторых, его сверхнормальность, или избыток добродетельности, в силу чего притязать на эти акты либо вменять их в обязанность нельзя; в-третьих, добровольность этих актов[8].

В.М. Баранов понимал под заслугой (отличием) добровольное выполнение участниками общественных отношений таких полезных для государства вариантов поведения, превосходящих обычные требования, которые нуждаются в необязательных усилиях. По его мнению, заслугу (отличие) характеризуют следующие черты: совершение действий, охватываемых понятием «заслуга (отличие)», что не является обязанностью участника общественного отношения, т. е. никто не вправе требовать выполнения этих действий; действия, признаваемые государством отличием, должны совершаться только добровольно; заслуга (отличие) предполагает совершение таких положительных действий, которые превосходят обычные требования. Эту главную черту заслуги (отличия) В.М. Баранов предложил обозначать термином «сверхнормодеятельность»[9].

Н.А. Гущина отмечала, что разнообразные формы правового поощрения, несомненно, предполагают выполнение юридических обязанностей, но они предназначены для стимулирования более высоких, более социально ценных вариантов поведения, связанных со «сверх-нормодеятельностью». Правовое поощрение устанавливается за достижение социально полезных показателей, превосходящих обычные требования, предусмотренные в правовом порядке[10].

Точку зрения на понятия «сверхнормативность», «необязательность» и «добровольность» заслуги, по существу, никто не опровергал. Некоторые авторы отстранялись от обсуждения этого вопроса, характеризуя основание для награждения в иной плоскости. Так, например, С.С. Каринский в качестве оснований для поощрения трудящихся называл: выдающиеся достижения в работе; активное участие в социалистическом соревновании, точное и четкое выполнение и перевыполнение в этом соревновании определенных показателей (принятых в индивидуальном или коллективном порядке) за соответствующий период времени и отличное, безукоризненное повседневное исполнение трудовых обязанностей вне зависимости от каких-либо определенных сроков работы; выслугу работником определенного числа лет в соответствующей отрасли народного хозяйства или государственного управления при условии безупречного выполнения работы на важнейших и решающих участках; большой непрерывный стаж честной и добросовестной работы на одном предприятии или в учреждении[11].

В то же время реальность предоставляет большой выбор фактов награждения, входящих в противоречие с идеей «сверхнормативности» заслуженного поведения.

Единственным ограничением для награждения за выслугу лет обычно выступает отсутствие порочащих поступков со стороны награждаемого (беспорочная служба). Такова была практика награждения и в императорской России, и в советское время, таковой она остается и в современной России.

Например, в дореволюционной России сверх общих правил право на получение ордена Св. Владимира IV степени приобретали:

— с надписью «35 летъ» — прослужившие беспорочно в Империи, губерниях Царства Польского и Великом Княжестве Финляндском 35 лет по ведомству гражданскому и, исключая особые случаи, по ведомству военно-сухопутному и морскому, а также священники, служащие в войсках, управлениях, учреждениях и заведениях военного ведомства, и диаконы (штатные и нештатные), находящиеся на службе в войсках, управлениях, учреждениях и заведениях военного ведомства, если эти последние удостоились получить орден Св. Анны III степени ранее выслуги 35-летнего срока;

— с бантом и надписью «25 летъ» — прослужившие беспорочно 25 лет в офицерских чинах: по военно-сухопутному ведомству все без исключения генералы, штаб- и обер-офицеры, действительно состоявшие в военных списках, кои служили не менее одной кампании против неприятеля и были по крайней мере в одном сражении, а также священники, прослужившие в военном ведомстве беспорочно 25 лет, бывшие в походах и находившиеся по крайней мере в одном сражении; по морскому ведомству все без исключения генералы, штаб- и обер-офицеры морского ведомства, имеющие военные чины, кои в продолжение означенного срока служили против неприятеля или сделали не менее восьми морских кампаний[12].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 г. «О награждении орденами и медалями генералов, офицеров и сержантского состава сверхсрочной службы за выслугу лет в Красной Армии» было установлено награждение генералов, офицеров и сержантского состава сверхсрочной службы Красной Армии орденами и медалями за выслугу лет, причем награждение могло быть задержано в случае отрицательной характеристики по работе и поведению. Указы Президиума Верховного Совета СССР от 25 сентября 1944 г. «О распространении на Военно-Морской Флот Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года» и от 2 октября 1944 г. «О распространении действия Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года “О награждении орденами и медалями генералов, офицеров и сержантского состава сверхсрочной службы за выслугу лет в Красной Армии” на личный состав НКВД и НКГБ СССР» награждение орденами и медалями за выслугу лет было распространено на всю милитаризованную службу. В 1947—1954 гг. было издано 84 указа Президиума Верховного Совета СССР, которыми награждение за выслугу лет было введено практически во всех отраслях народного хозяйства и социально-культурной сферы. Награждение за выслугу лет приобрело в СССР массовый характер. Отмена награждения государственными наградами за выслугу лет была осуществлена в милитаризованной сфере Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1957 г. «О порядке награждения орденами и медалями СССР военнослужащих Советской Армии и Военно-Морского Флота, войск Министерства внутренних дел СССР, войск и органов Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР», а в гражданской сфере — Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 февраля 1958 г. «О порядке награждения орденами и медалями СССР». Однако в том же 1958 году Министерством обороны СССР, МВД СССР и КГБ СССР были учреждены ведомственные медали «За безупречную службу» трех степеней — за 10, 15 и 20 лет службы в календарном летоисчислении[13]. Эти медали, прозванные в народе «песочными», пережили Советский Союз и вручались вплоть до 1996 года. В настоящее время награждение этими медалями прекращено, но их место заняли аналогичные ведомственные награды за выслугу лет, причем появившиеся не только в силовых ведомствах, но и в гражданских.

Награждение по статусу не во всех случаях предполагает заслуги в том виде, в каком о них принято говорить сейчас. Тем более трудно вести речь применительно к этим случаям о «сверхнормативном» поведении. Так, в императорской России при крещении великие князья получали ордена Св. Апостола Андрея Первозванного, Св. Александра Невского, Белого Орла, Св. Анны I степени и Св. Станислава I степени, а великие княжны — знаки ордена Св. Великомученицы Екатерины. Князья и княжны крови императорской, имеющие титул высочества, получали те же самые ордена по достижении совершеннолетия. Князьям и княжнам крови императорской, имеющим титул светлости, пожалование орденов производилось по изволению императора[14].

Что же «сверхнормативного» можно усмотреть в выслуге лет или обладании статусом? Нередки и такие случаи, когда награда без всякой выслуги лет применялась за добросовестное исполнение обязанностей. Однако добросовестность — это общеправовое требование к исполнению любых обязательств, поэтому говорить о «сверхнормативности» в этом случае невозможно. Этот тезис сохраняет свою силу и тогда, когда имеет место проявление героизма: например, сотрудниками милиции при охране общественного порядка, военнослужащими в ходе боевых действий, сотрудниками противопожарной службы при тушении огня. Эти и им подобные профессии заведомо сопряжены с риском для жизни, но служебные обязанности сотрудников от этого не становятся «сверхнормативными». Иногда приказ командира или начальника означает для гражданина непростую альтернативу: исполнить приказ, проявить героизм и, возможно, получить награду либо нарушить приказ, совершить преступление и, скорее всего, понести наказание. И «сверхнормативного» здесь быть уже просто не может, ибо «должное» (нормативное) уже само по себе в конкретной ситуации является пределом возможного. Кроме того, здесь уместно привести и позитивно-правовой аргумент: ни в одном нормативном правовом акте, известном автору этих строк, не запрещается производить награждение буквально за исполнение обязанности (соблюдение запрета).

Итак, по своему характеру заслуга должна быть просто правомерным поведением, т. е.исполнением обязанности, соблюдением запрета, использованием права или выполнением рекомендации. Единственный вариант поведения, который как таковой не допускает награждения, это —запрещенное поведение.

Однако правомерность не может быть единственной характеристикой заслуги, иначе любое деяние обусловливало бы взыскание или поощрение. Более того, одно и то же деяние может повлечь и награду, и наказание, — это свидетельствует о том, что возможна идеальная совокупность заслуги и правонарушения, причем с точки зрения одного и того же субъекта применения наград и наказаний. И история, и художественная литература содержат немало примеров подобного, причем в каждом случае довольно ясно видно, какой из элементов перевешивает в оценке деяния: заслуга или преступление, позитивная или негативная результирующая.

Вместе с тем как все-таки деяние одновременно может быть заслугой и правонарушением, если считать, что заслуга должна быть вариантом правомерного поведения? Неправомерное не может быть правомерным, иное было бы очевидным нарушением логического закона непротиворечия. Для того, чтобы разрешить названное затруднение, следует вспомнить интересную черту награды (поощрения), связанную не просто с правом применять награду, а с наличием у лица дискреционных полномочий по данному предмету.

В характеристике заслуги и правонарушения есть важная бинарная оппозиция, которую принято считать материальной (содержательной), в отличие от формального признания деяния правомерным или неправомерным. Речь идет о социальной полезности заслуги и социальной вредности (опасности) правонарушения, которые иногда, в некоторых аспектах или частностях, вообще выводятся за рамки юридического исследования. И если за деяние, формально подпадающее под признаки правонарушения, может и не наступить взыскание в силу малозначительности, то тем более оно не может наступить ввиду социальной полезности данного деяния. Также и с поощрением: деяние правомерное, но не содержащее в себе социальной полезности, не будет поощряться. Тем более что для награды важна не просто полезность, а полезность особого порядка, существенно важная для социальной группы, связанная с жизненными условиями ее существования, функционирования и развития.

Таким образом, заслуга как основание для награждения должна отвечать одновременно двум признакам: формальному признаку правомерности и материальному признаку социальной полезности. В этом и кроется причина неограниченной дискреции, присущей праву награждать.

Поведение неправомерное — это явление, по сути, довольно редкое, поэтому его оценка как социально безопасного заведомо будет исключением из такого редкого варианта поведения. Напротив, поведение правомерное, правильное — это и есть социальная норма, поддерживающая стабильность социальной группы и выражающая общепринятую меру социальной пользы, будучи ее внешним, формализованным проявлением. На эту общую связь закона со справедливостью, разумностью, целесообразностью и полезностью указывали еще античные рационалисты (Аристотель, Цицерон и др.), равно как с древних времен известно об отсутствии необходимой связи между данными явлениями[15].

Определить меру социальной пользы в конкретном деянии — это задача, которая не может быть эффективно решена на этапе правотворчества, и ввиду этого она в неудовлетворительном виде переходит на этап правоприменения. Именно на этапе правоприменения неопределенные и оценочные наградные (поощрительные) нормы конкретизируются, исходя из обстоятельств дела (причин, условий, характеристики и признаков деяния), и даже абсолютно определенные нормы о награждении могут не применяться с учетом того, что в совершенном деянии, формально подпадающем под признаки вознаграждаемой заслуги, отсутствует достаточная социальная полезность. И наконец, если наградная (поощрительная) норма не предусматривает возможности награждения, правоприменитель может применить ее в порядке аналогии, наградив соответствующим благом лицо, совершившее нечто полезное для социальной группы. Одновременное рассмотрение заслуги и правонарушения в двух аспектах (материальном и формальном) позволяет устранить противоречие, вызываемое тем деянием, которое может повлечь сразу и награду и наказание. В этом случае деяние формально неправомерно, но в то же время социально полезно. Если законодательство и (или) правоприменение не допускают в этом случае освобождение от ответственности или наказания, но нарушитель должен понести неблагоприятные последствия своего неправомерного деяния, он одновременно может приобрести и определенные блага в награду за социальную полезность своего поведения, которые иногда способны нивелировать наказание.

В плане соотношения материального и формального в современном российском праве наблюдается кардинальное различие между принуждением (наказанием) и поощрением (наградой). В случае принуждения (наказания) наблюдается достижение максимальной определенности в общественных отношениях, их формализация, самоограничение властвующего и гарантия защиты подвластного от правоприменительного произвола. Причем из общего формального правила возможны оговоренные исключения материального характера, но исключения только в пользу объекта управления (возможность его освобождения от ответственности, наказания или их смягчения). В случае же поощрения (награды) материальное (полезность) доминирует над формальным (правомерностью) вплоть до абсолютной формальной неопределенности наградной нормы, до возможности отступать от формального правила, основываясь на полезности этих отступлений для награждающего (субъекта управления) и представляемой им социальной группы. Этот безусловный приоритет социальной материи над юридической формой, возможность применить (в том числе по аналогии) или не применить наградную (поощрительную) норму, исходя из материального (содержательного) критерия социальной полезности, и обусловливают ту неограниченную дискрецию, которая принадлежит награждающему субъекту.

В связи с принуждением в праве речь ведется о форме, которая определяется (устанавливается) законодателем, а в связи с поощрением — о содержании, которое определяется (квалифицируется) правоприменителем. Отсюда в романо-германской правовой системе, стремящейся абсолютизировать единство правомерного и социально полезного, и возникает брешь, которая не поддается удовлетворительному объяснению с точки зрения принципа законности. Ведь даже тогда, когда закон формально не допускает исключения из установленных правил об ответственности, наказание не может применяться за совершение того неправомерного деяния, которое было квалифицировано правоприменителем как социально полезное и вознаграждаемое. Из дилеммы: либо «правомерное и социально полезное», либо «неправомерное и социально вредное» — романо-германская традиция для абсолютизации идеи

социальной полезности закона переводит вознаграждаемое социально полезное деяние (пусть даже неправомерное) в разряд правомерного. Наличие официальной оценки деяния как социально полезного и, как следствие, деяния вознаграждаемого увеличивает объем сферы «правомерного и социально полезного» за счет включения в него той части «социально полезного», которое при этом формально «неправомерно». В романо-германской правовой системе с ее стремлением к законности и логической завершенности награда стремится к приоритету относительно наказания, поощрительная норма (даже примененная по аналогии) — к приоритету относительно нормы охранительной (даже применимой прямо и буквально), а социально полезное деяние — к приоритету относительно законного. Это еще раз подтверждает, что реальная жизнь закона заключена в правоприменении, что правоприменение исторически превалирует над правотворчеством в его формальном понимании и что именно правоприменение как способ существования закона составляет ту базу, на которой сближаются все правовые системы современности.

Характеристика заслуги как поведения правомерного и социально полезного наводит еще на одну мысль — о виновности заслуги. Дело в том, что в юридической литературе дихотомию «правомерное — неправомерное» практически единодушно[16] принято относить только к деянию, не распространяя на события. К непреложной характеристике деяния как юридического факта относится наличие его субъекта и субъективной стороны, т. е. вообще юридического состава как такового. В нашем случае следует обратить особое внимание на вину как на важнейший элемент состава деяния и основной признак субъективной стороны заслуги.

Допустимо ли награждение при отсутствии вины? Ответ напрашивается сам собой: нет. Однако не будет ли в данном случае этот ответ схоластическим, чистым силлогистическим выведением из ранее принятых нами понятий? Как следует расценивать случаи награждения лиц, о вине которых (как о предшественнице их награждения) говорить явно не приходится? Приведем в качестве примера случаи награждений при явном отсутствии вины награжденного лица в происшедшем. Например, часто случающееся награждение руководителя за достижение коллективом высоких показателей, хотя этот руководитель вступил в должность на завершающем этапе работы коллектива и ничего от себя в деятельность коллектива не привнес, поскольку попросту не успел войти в курс дела. Тем не менее в этом случае усматривается объективная сторона: руководство как действие и высокие показатели работы коллектива как последствие. Говорить о заслуге как об основании для награждения и о факте, имеющем юридический состав, в приведенном примере все же недопустимо. Награждение в этом случае должно признаваться необоснованным и при определенных условиях отменяться.

Однако нельзя упускать из виду несколько аспектов. Во-первых, аспект процессуальный: право наградить является дискреционным полномочием, поэтому доказательственный процесс также относится на усмотрение награждающего субъекта. В наградном производстве устоялось общее правило, согласно которому отмена награждения допускается только в том случае, если выявится награждение, вызванное необоснованным или недостоверным представлением к награждению. Если же со стороны лица, представлявшего к награде, не было обмана или иной недобросовестности, а порок в квалификации деяния как заслуги возник из-за неправильной квалификации вознаграждаемого деяния, допущенной самим награждающим субъектом, то отмена награждения не производится. Из-за этой процессуальной особенности и упрощенного порядка доказывания заслуг (если сравнивать этот порядок с процессом привлечения к ответственности) необоснованные награждения встречаются довольно часто, но отменяются крайне редко, если не сказать — никогда.

Во-вторых, аспект материальный: понятие вины применительно к заслуге нигде не определено, и оно не так уж очевидно. Говоря о правонарушениях, принято указывать на привязку вины к тому, знал ли правонарушитель, должен был и мог ли он знать о фактическом и юридическом содержании своего деяния, а также предвидеть его последствия, желать и допускать их, рассчитывать на их предотвращение. Не стоит забывать, что правонарушение — это вторжение в сферу прав и законных интересов других лиц, а пределы своеволия должны быть известны субъекту права, коль скоро он живет в обществе; субъект права должен стремиться к такому знанию, и его незнание права и факта обычно считается неизвинительным. Что же касается наград и поощрений как возможных последствий правомерных деяний, то следует учитывать, что для регулятивной сферы, для сферы обычной деятельности субъектов права знание или незнание своих прав, обязанностей, свобод и законных интересов, конкретных условий и обстоятельств деятельности и последствий совершаемых деяний не имеет особого значения. Право имеет дело по преимуществу с внешними проявлениями человеческой активности, и содержание субъективной стороны для регулятивной сферы чаще всего не важно, оно предполагается. Именно поэтому в правомерном деянии, которое одновременно настолько социально полезно, что заслуживает награды, наличие виновного отношения к содеянному предполагается, если иное не очевидно или не обнаружено по какой-либо причине.

Ситуация упрощается тем, что в наградном деле посторонние лица лишены возможности для оспаривания награждения, а возможности для оценки субъективной стороны минимальны. Наградное производство есть процесс не состязательный, а однонаправленный по своей тенденции, т. е. устремленный к доказыванию наличия заслуги, а не к ее отсутствию. Главное в наградном производстве — проверка объективных характеристик деяния: его наличия, социальной полезности, продолжительности и обстановки его совершения и т. п. В отношении субъективных характеристик проверяется в основном  личность деятеля, а его отношение к содеянному устанавливается из ходатайства о награждении и представления к награде, а не из первичных доказательств (свидетельств очевидцев, документальных результатов деятельности и т. п.).

Что же касается награждения по статусу (например, по принадлежности к императорской фамилии), то основанием для награждения в этом случае является вовсе не заслуга, а статус сам по себе (если речь не ведется о статусе ранее награжденного — тогда этот случай можно расценивать как повторное награждение). Несмотря на применение к такому награждению терминов наградного права, по своей социально-правовой природе награждением оно не является, а знаки и ордена суть инсигнии (знаки власти) лиц высокого рода. Награждение по статусу является способом поддержания этого статуса, возведением награжденного на ту ступень в системе социального этикета, которая ему приличествует. Общий порядок награждения, правила наградного производства к такому награждению не применяются.

В современном обществе награждение по статусу как социальное явление сохраняется, однако в юридическом плане производится в обычном порядке, на основании заслуг — пусть и преувеличенных. Сугубо статусное присвоение наградной формы (без соблюдения наградного производства) теперь уже не считается награждением как таковым. Например, символ президентской власти — Знак Президента РФ — практически идентичен знаку ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени и отличается от него только тем, что на его реверсе в центре медальона указан год учреждения Знака (1994) и не указан номер знака на нижнем конце креста, а также тем, что он носится на цепи, а не на муаровой ленте[17]. Однако Знак Президента РФ — это инсигния и как таковая не признается наградой, несмотря на свой внешний вид, почти полностью идентичный знаку ордена.

Итак, заслуга как основание награждения обладает атрибутивным признаком социальной полезности, которому в правовой системе коррелируют признаки правомерности (включая снятую за малозначительностью неправомерность) и презюмируемой виновности.

Библиография

1 См.: Баранов В.М. Правовые формы поощрения в развитом социалистическом обществе: сущность, назначение, эффективность. — Саратов, 1975. С. 23—24.

2 См.: Каринский С.С. Поощрения за успешный труд по советскому праву. — М., 1961. С. 36; Молодцов В.М. Поощрение за успехи в труде. — М., 1977.

3 См.: Веревкин В.В. Награды за трудовые достижения в СССР, история учреждения орденов, медалей и знаков отличия и их значение как исторического источника: 1920 — июнь 1941 гг.: Дис. … канд. ист. наук. — К., 1982; Каринский С.С. Указ. соч. С. 36.

4 См.: Сорокин П. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали / Вступ. ст., сост. и примеч. В.В. Сапова. — СПб., 1999.

5 См.: Баранов В.М. Указ. соч. С. 23—24; Каринский С.С. Указ. соч. С. 36; Типикина Е.В. Заслуга как основание для правового поощрения: Дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2008.

6 См.: Иеринг Р. Цель в праве. Т. I. — Спб., 1881. С. 140.

7 De la Grasserie. Des principes sociologiques de la criminology. — Paris, 1901. P. 28—32.

8 См.: Сорокин П. Указ. соч.  С. 119.

9 См.: Баранов В.М. Указ. соч. С. 23—24.

10 См.: Гущина Н.А. Поощрительные нормы российского права: теория и законодательная практика. — СПб., 2003. С. 54.

11 См.: Каринский С.С. Поощрения за доблестный труд по советскому законодательству. — М., 1956. С. 27—28; Он же.Поощрения за успешный труд по советскому праву. С. 102—103.

12 Статья 396 Учреждения орденов и других знаков отличия // Свод Учреждений Государственных. Кн. 8. — Спб., 1892.

13 См.: Володин А.Н., Мерлай Н.М. Медали СССР. — СПб., 1997. С. 10; Шишков С. Награды СССР. Ордена. 1918—1991. — М., 2005.

14 Статьи 100, 101 Учреждения орденов и других знаков отличия // Свод Учреждений Государственных. Кн. 8. — СПб., 1892.

15 См.: Аристотель. Никомахова этика. 1137a 32 — 1137b 27 (см.: Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. — М., 1966. С. 167—168); Cic., de leg., 1, 6, 19; 2, 5, 11  (см.: Цицерон. Диалоги: О государстве; О законах. — М., 1966. С. 95, 113).

16 За исключением Я.М. Магазинера, который распространял правомерность также на правовые состояния.

17 См.: Описание символа президентской власти — Знака Президента Российской Федерации (утв. Указом Президента РФ от 27.07.1999 № 906 «Об утверждении описания символа президентской власти — Знака Президента Российской Федерации»; Статут ордена «За заслуги перед Отечеством» (утв. Указом Президента РФ от 02.03.1994  № 442 «О государственных наградах Российской Федерации»).