Чуринга[1] — ключ к пропедевтике альтернативных состояний сознания обыденной жизни и юридической психологии

Е.В. Черносвитов, С.Н. Карпинский

И сам я сон, который снится кому-то где-то в стороне!

Ф.М. Достоевский

Льюис Кэрролл. «Алиса в  Зазеркалье»:

«Король спал совсем неподалеку.

— Смотри, какой симпатяга! — шепнул Тец.

По правде говоря, Черный Король таким уж  симпатичным Алисе не показался. Он лежал скрючившись. В мятом халате и засаленном ночном колпаке Король был похож на узел со старым тряпьем. И храпел так, что голова его  сотрясалась.

 — От такого храпа до сотрясения мозга недолго,  — заметил Тец.

 — Боюсь, не простудился бы, — заботливо сказала Алиса. — Трава уже сырая от росы.

 — Ничего. Зато он смотрит сон, — сказал Тик. — Догадайся, что ему снится?

 — Этого никто не может угадать, — ответила Алиса.

 — Ты! Ты ему снишься! — закричал Тик и радостно захлопал в ладоши. — А когда он  проснется, ты знаешь, где будешь?

 — Там, где и сейчас, — пожала плечами Алиса.

А вот и нет! — злорадно завопил Тик. — Ты исчезнешь вместе с его сном!  Потому что ты и есть его сон.

 — Стоит Королю проснуться, — добавил  Тец, — и ты — тю-тю! — растаешь, как дымок от потухшей свечки.

 — Неправда! — рассердилась Алиса. — Я  никогда не исчезну! — Тут она лукаво глянула на вредных пузанов и спросила: — Допустим, я только сон. Но кто же тогда вы?

 — То же, что и ты, — спокойно ответил  Тец.

 — Я и он — тоже сон! — завопил вдруг  радостно Тик.

 — Тшш! — прошептала испуганная Алиса. — Король проснется.

 — Тебе откуда знать, когда он проснется, — вредничал Тик, — ты же там, у него во сне. Думаешь, ты и в самом деле ВСАМДЕЛИШНАЯ? А вот и нет!

 — Всамделишная! — топнула Алиса. — Всамделишная! — И вдруг заплакала.

 — Плачь не плачь, — продолжал ехидничать Тик, — а слезами делу не поможешь.

 — Если бы я не была  всамделишная, то я бы не умела  плакать, — сказала Алиса,  вытирая слезы и пытаясь  улыбнуться: стыдно плакать из-за чепухи!» <...>

«А теперь, котик, хорошо бы сообразить, кому приснился весь этот сон, — обратилась Алиса к черненькому котенку. <...> Ведь сон мог присниться и мне, и Черному Королю. Понимаешь, он был в МОЕМ сне, но и я одновременно была в ЕГО сне. Вдруг и вправду все это приснилось Черному Королю? <...> Чей же все-таки это был сон?»

За сорок лет до Кэрролла этим же вопросом был озадачен М.Ю. Лермонтов:

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижен я;

Глубокая еще дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.

<...>

...но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне.

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,

Сидела там задумчиво одна,

И в грустный сон душа ее младая

Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той;

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей.

К чему мы приводим столь пространные цитаты из классических произведений?

Дело в том, что в загадке Лермонтова—Кэрролла содержится ключ к пониманию миросозерцания австралийских аборигенов — уникальной системы взглядов, к необходимости осмысления которых привели феномены современного социального бытия, имеющие глобальное значение и необъяснимые с точки зрения традиционных научных и эзотерических методов психологии.

Мы имеем в виду прежде всего такие феномены, как немотивированные серийные убийства; современные секты и многочисленные общества вполне интеллигентных и вменяемых граждан, собираемые «мессиями» типа Григория Гробового; «узники квартир», «пожиратели объедков» и прочие социопаты; узаконенные цивилизованным обществом перверсии (не только сексуальные); юридические «казусы» вроде «дела полковника Буданова»; немотивированные самоубийства и членовредительства; все четче проявляющаяся тенденция к саморазрушению (аутоагрессия) не только в сфере индивидуального сознания, но и сознания общественного; бытовая наркомания, токсикомания и всевозможные иные мании.

Проблема видна невооруженным глазом: мы живем в мире сограждан, чьи поступки, поведение и образ жизни девиантны и делинквентны. С точки зрения общей и судебной психопатологии эти граждане вполне вменяемы. С точки зрения юридической и обыденной психологии их действия непонятны прежде всего потому, что не мотивированы.

Общество породило некоего коллективного мутанта, субъекта, постоянно находящегося в  состоянии необъяснимого «сомнамбулизма». Альтернативное (нормальному) сознание, о котором во второй половине предыдущего столетия еще робко говорили философы-экзистенциалисты и гуманистические психологи, стало обыденным, массовым и разноликим социальным феноменом: «И сам я сон, который снится кому-то где-то в стороне!» (Ф.М. Достоевский).

Действительно, кто кому снится: мы, граждане, чьи поступки мотивированы и понятны, этому коллективному мутанту, или он нам? А может быть, мы находимся в его сне, а он — в нашем?

Так причем здесь чуринга — тотем австралийских аборигенов, оберегающий все породивший и порождающий сон (dreaming)? Поможет ли он нам понять непонятное, а возможно, и защитить нас от ... вселенской катастрофы?

Dreaming — центральное (осевое) понятие психологии австралийских аборигенов (нечто схожее с мыслящим Космосом Станислава Лема), сон со сновидениями наяву (гипноз?)

В современном смысле слова гипноз как метод психотерапевтического воздействия на человека, группу людей (по В.М. Бехтереву, Габриелю Тарду и Густаву Ле Бону) стал известен сравнительно недавно — во второй половине XVIII века. А вот австралийские аборигены — единственный народ на Земле, который давным-давно знает, что все на нашей планете, в том числе и люди, возникло под воздействием гипноза!

Понятие dreaming только в английском языке однозначно. У аборигенов племени Pitjantjatjara это Tjukurpa — состояние сознания грез наяву при полной двигательной пассивности; для людей племени Arrernte это Aldjerinya — также грезы наяву, но при выраженной двигательной активности; для людей племени Adnyamathanha это Nguthuna — явно гипнотическое состояние, когда граница сна и яви исчезает.

Люди первого названного племени, празднуя dreamtime (время сновидений, когда, по их поверью, было создано все на свете; время, которое тем не менее всегда с нами), украшают свое тело в сакральных местах ритуальными рисунками и мало двигаются — танцы их медленны и монотонны, как и песни и звуки, издаваемые при помощи didgeridoo — дудки из куска дерева. Люди второго племени, празднуя время, которое всегда с нами, наоборот, чрезвычайно подвижны в танцах, громко поют и кричат, и дудки у них самые длинные и толстые. Люди третьего племени ведут себя на празднике по-разному: тон задает кто-то один (индуктор), кто первый почувствует миг наступления dreamtime; все остальные подчиняются его духу, но отнюдь не воле; они — подлинные реципиенты гипнотического сеанса.

И не важно, кто был первым гипнотизером — Великий Радужный Змий или Океан духа. С мгновения творения, которое повторяется все последующие мгновения, все живое и неживое находится под гипнозом. Следовательно, все и вся находятся друг с другом и с Создателем в непрерывающемся состоянии раппорта (связь гипнотизера с гипнотизируемым). Именно в раппорте нельзя провести грань: 1) между сном и явью; 2) между состоянием индуктора и реципиента, т. е. невозможно решить загадку Лермонтова—Кэрролла.

Но было бы банальностью заявлять, что гипноз и есть альтернативное состояние сознания. И тем более делать из этого  вывод, что современные социальные мутанты (и коллективные, и индивидуальные) — это субъекты, находящиеся в состоянии гипноза.

Наоборот, современной психопатологии (общей и судебной) и психологии (обыденной, юридической) скорее следует преодолеть это заблуждение.

Психология австралийских аборигенов как раз и демонстрирует крайнюю односторонность научного понятия гипноза. Онейроид, делирий и сон наяву (два первых понятия — из общей психопатологии, последнее — из пограничной психологии) в духовности австралийского аборигена — иные, но обычные состояния сознания и самосознания.

Возможно, психика австралийского аборигена по структуре своей намного сложнее психики культурного и цивилизованного современного исторического человека. Для нее (психики) альтернативные состояния сознания — всего лишь какая-то часть души. Человечество, избрав путь цивилизации и культуры, вероятно, утратило изрядную долю духовности (имеются в виду не этические и эстетические, а сугубо психологические категории).

Кстати, австралийскому аборигену абсолютно непонятно, что такое «бессознательное» и «иррациональное». В отличие от нас, исторических личностей, он совершенно «прозрачен», понятен и для себя, и для всех, с кем он живет в одном духовном пространстве.

А вот современный коллективный мутант в любом из своих проявлений конечно же недоступен для понимания ни с точки зрения психопатологии, ни с точки зрения психологии здравого смысла.

Прав был Френсис Гальтон: нельзя по строению скелета обезьяны судить о скелете человека, но, зная строение скелета человека, можно объяснить специфику скелета обезьяны. «Скелет» коллективного мутанта — неожиданное звено между человеком и обезьяной. И это, строго говоря, не социал-дарвинизм, а исторический материализм.

Для иллюстрации «узловых» моментов пропедевтики альтернативных состояний сознания приведем несколько dreaming миросозерцания австралийских аборигенов.

Мы не можем владеть Землей — Земля владеет нами. Земля — наша духовность. Земля дает нам наше «Я». Благодаря Земле мы знаем и узнаем себя. Между людьми нет преград. Это фермы, где содержится скот, огорожены заборами.

Праотцы никогда не покидали нас. На земле мы постоянно видим их свежие следы. Тропы, по которым они ходят, никогда не зарастают.

На Земле для каждого есть священные места, где в тебя входит дух и где он тебя покидает. Человек может быть над волнами и под волнами в Океане духа, как дельфин, его брат.

Человек никогда не выходит из лабиринта своих предков.

Самая чистая вода та, которая течет между двумя водопадами.

Каждый человек — творец самого себя, своих потомков и предков. Счастье — это когда идешь по лабиринту с закрытыми глазами, ибо слышишь зов своих предков и потомков (это состояние передается английским термином walkabout).

Танец, песня и рисунок — то, что останавливает время, соединяя воедино прошлое, настоящее и будущее.

Дух входит в плод, как только беременная женщина оказывается в священном месте. Дух иногда спит, погрузившись в толщу Земли.

Великий Радужный Змий устроил великий потоп, чтобы отделить Австралию от другой земли, сохранив на острове все живое в первозданном виде, в том числе и людей. Его поэтому зовут Юрлунгур, т. е. спасатель.

Накаа — первый судья австралийского народа. Мужчины и женщины тогда селились отдельно друг от друга, и у каждого пола было свое дерево. Но однажды Накаа ушел. Мужчины нарушили его заповедь и соединились с женщинами. После этого волосы их начали седеть. Вернувшись и увидев, что произошло, Накаа изгнал людей из прекрасного леса, но разрешил забрать с собой одно дерево. Мужчины выбрали дерево женщин, которое олицетворяло смерть. Оборвав листья с этого дерева, Накаа осыпал ими людей. С тех пор в мир вошли болезни и смерть.

Бумеранг — сакральное оружие, тотем. Люди племени Bingbinga (Северная Австралия) считают, что бумеранг дала им их покровительница, сестра Великого Радужного Змия, змея Бобби Бобби. Она сделала его из своего ребра.

Все сакральные наскальные рисунки ежегодно подновляются накануне сезона дождей. Они также дублируются на песке и дереве.

Судя по всему, современному культурному и цивилизованному человеку нужна психологическая реставрация a la Михаил Михайлович Герасимов. Или, как говорил выдающийся советский психотерапевт Владимир Евгеньевич Рожнов, чтобы открыть в современном человеке рудименты альтернативного сознания, ему необходима психоортопедия.

Библиография

1 Чуринга — тотем австралийских аборигенов и бренд современных торговцев футболками. Здесь пойдет речь исключительно о тотеме.