Экстремизм:  современные представления об общественной опасности

УДК 343.301 

Страницы в журнале: 7-10

А.Г. ЗАЛУЖНЫЙ,

доктор юридических наук, профессор кафедры национальной безопасности Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ e-mail: zaluzhniy@mail.ru

Т.Н. БЕЛЯЕВА,

соискатель Академии управления МВД России,  подполковник полиции, зам. редактора отдела правоохранительной практики журнала «Полиция России»

Рассматриваются современные правовые подходы к пониманию сущности экстремизма. Анализируются характер экстремистских проявлений в жизни общества, содержание международных актов по данному вопросу, правовые гарантии защиты прав и свобод граждан в процессе противодействия экстремистской деятельности.

Ключевые слова: экстремизм, экстремистская деятельность, законодательство о противодействии экстремистской деятельности, международное сотрудничество, национальные приоритеты, защита прав граждан, взаимодействие.

Extremism: modern representations about the social danger

Zaluzhnyj A., Beljaeva T.

The modern legal approaches to understanding the nature of extremism. Analyzes the nature of the manifestations of extremism in society, the content of international instruments on the matter, the legal safeguards protecting the rights and freedoms of citizens in the process of countering extremist activity.

Keywords: extremism, extremist activity, the law on combating extremist activities, international cooperation, national priorities, the protection of citizens' rights, cooperation.

Отношение к пониманию экстремизма как негативного явления общественно-политической жизни сложилось, по оценкам различных авторов, более 100 лет назад и не изменилось в настоящее время. В большинстве случаев в самом общем виде экстремизм (от лат. extremus — «крайний») ассоциируется с «приверженностью к крайним взглядам и мерам (обычно в политике)»; «приверженностью к крайностям во взглядах, мерах и поступках»; «приверженностью в политике и идеях к крайним взглядам и действиям»[1].

Экстремизм (в современном понимании этого слова) давно перестал быть формально-лингвистической категорией. Он является синонимом определенного рода негативных проявлений, имеющих своей целью породить у членов мирового сообщества сомнения в возможности поддержания стабильности в мире на принципах демократии, уважения прав и свобод человека и гражданина.

Под экстремизмом, в частности, понимают «агрессивное поведение (настрой) личности, наиболее существенными внешними проявлениями которого служат нетерпимость к мнению оппонента, ориентированному на общепринятые в обществе нормы; склонность к крайним (силовым) вариантам решения проблемы; непринятие консенсуса как ценного, делового инструмента в каждодневной деятельности; и наконец, непринятие прав личности и ее самоценности. Таким образом, как социально-политическое явление экстремизм представляет собой одну из форм политической борьбы. Ее характеризуют отрицание сложившихся государственных, общественных институтов и структур, стремление подорвать стабильность, уничтожить сложившийся порядок для достижения собственных властных устремлений»[2].

Однако правовая характеристика сущности экстремизма и сопутствующих ей явлений правового характера остается предметом непрекращающихся научных дискуссий и противоречивых действий в законотворческой деятельности и правоприменительной практике.

Так, согласно ст. 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» «экстремистская деятельность (экстремизм): насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения; воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения; совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте “е” части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации; пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения; публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения; публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением; организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению; финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг…» (в ред.  от 24.07.2007).

По мнению многих ученых, определение экстремизма, данное российским законодателем, смешивает понятия экстремизма и экстремистской деятельности в одну дефиницию, и поэтому существует насущная необходимость наличия четко сформулированного понятия «экстремизм» в его правовом смысле[3].

В этой связи, исходя из общих сущностных представлений о праве и их конкретизации в международных актах о правах человека, экстремизмом можно назвать «действия, а также в публичной форме выраженные взгляды и намерения, преследующие своей целью нарушение или проявление неуважения к установленным законом правам и свободам граждан, общепринятым и справедливым нормам морали, общественному порядку и общему благосостоянию в демократическом обществе при условии, что юридическая значимость этих действий доказана в суде»[4].

Указанное определение с полным основанием можно отнести к сфере теории права. В то же время в международных актах прослеживается тенденция правовой характеристики экстремизма, направленная на противодействие его конкретным проявлениям, что, на наш взгляд, ближе к понятию экстремистской деятельности.

Так, будучи твердо убеждены в том, что терроризм, сепаратизм и экстремизм вне зависимости от их мотивов не могут быть оправданы ни при каких обстоятельствах, а лица, виновные в совершении таких деяний, должны быть привлечены к ответственности в соответствии с законом, Казахстан, Киргизия, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан в ст. 1 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 года признали под понятием «экстремизм» «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон»[5].

Стороны также согласились в том, что «настоящая статья не наносит ущерба какому-либо международному договору или какому-либо национальному законодательству Сторон, которые содержат или могут содержать положение о более широком применении терминов, используемых в настоящей статье» (ч. 2 ст. 1 Шанхайской конвенции).

В этой связи представляется важным мнение Р.С. Тамаева, который полагает, что базовые законы (конституции) современных демократических государств, включая Конституцию РФ, развивают закрепленные в основополагающих международных правовых актах права человека и гражданина выражать свое собственное мнение, иметь и отстаивать свои взгляды и убеждения, придерживаться определенной идеологии, религии, пропагандируя ее не запрещенными законом способами. По мнению Р.С. Тамаева, «парадокс в данном случае заключается в том, что с правовой точки зрения экстремистские взгляды любой направленности составляют элемент статуса гражданских прав и свобод и не могут быть наказуемыми, если не содержат, к примеру, состава уголовного преступления или административного правонарушения»[6].

Исследователь описывает экстремизм как транснациональное явление, обнаруживающееся в деяниях (действиях), ответственность за которые (как за экстремизм, преступления экстремистской направленности и т. д.) установлена национальным законодательством, и определяет его имманентные признаки: межнациональный характер; публичную и противоправную форму выражения идей и убеждений; направленность деяния на защиту прав и свобод одних индивидов в ущерб правам и свободам других лиц либо (как более распространенный вариант) обеспечение явно незаконных антигуманных идей и установок; наличие юридической ответственности согласно судебному решению[7].

Многие исследователи также относят к проявлениям экстремизма только те действия, ответственность за которые предусмотрена соответствующими статьями УК РФ или КоАП РФ.

Так, В.В. Бирюков полагает: «Экстремизм является своеобразной идеологией, обосновывающей правильность и необходимость совершения различных преступных деяний (например, совершение насильственных преступлений по мотивам расовой, национальной или религиозной вражды и ненависти) для достижения лицом или группой лиц определенной цели, в том числе политической, оправдывающей совершение таких преступлений»[8].

По мнению В.И. Власова, «экстремизм — негативное явление, исходящее из крайних взглядов, приверженности к крайним мерам, проявляющееся в деятельности радикальных субъектов по планированию, организации, подготовке и совершению запрещенных законом общественно опасных действий или в деяниях аморальных, совершаемых с политическими, националистическими целями, или на почве расовой, религиозной вражды (ненависти)»[9].

В.В. Ревина считает: «Насилие не является обязательным критерием отнесения тех или иных действий к экстремизму. Поэтому можно говорить как о насильственном, так и о ненасильственном экстремизме как формах его выражения. В то же время при определении наличия или отсутствия признаков экстремизма необходимо учитывать такой критерий, как противоправность, которая означает, что данная деятельность запрещена законом именно как экстремистская и лицо, ее осуществляющее, тем самым нарушает правовой запрет, вследствие чего должно нести, как отмечалось ранее, уголовную или административную ответственность»[10].

Е.В. Сальников полагает: «общность у всех экстремистских деяний есть», и состоит она в том, что экстремистские деяния являются:

— преступлениями против основ конституционного строя по действующему УК РФ;

— преступлениями против конституционных прав и свобод человека и гражданина по действующему УК РФ;

— преступлениями, совершенными по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы;

— либо неоконченными стадиями указанных преступлений, либо различными формами пособничества им;

— административными правонарушениями, связанными либо с распространением экстремистских материалов, либо с пропагандой и публичным демонстрированием нацистской атрибутики или символики;

— правонарушениями, которые считались преступлениями против государственной власти в прошлом, а в действующем УК РФ поменяли объект направленности, но продолжают иметь аналоги в разделе преступлений против основ конституционного строя[11].

По мнению Е.В. Сальникова, «экстремизм представляет собой современную политическую преступность, направленную против демократических основ осуществления политического процесса»[12].

В целом следует отметить, что многим авторам сегодня присуще научное осмысление широкого комплекса вопросов, связанных с обоснованием необходимости правовой характеристики и законодательного закрепления понятия «экстремизм». В особенности важны исследования, посвященные защите прав и свобод граждан от экстремистских проявлений.

В этой связи заслуживает внимания определение, предложенное П.А. Даниловым: экстремизм — противоправная деятельность «физических лиц, должностных лиц зарегистрированных и незарегистрированных юридических лиц, основанная на приверженности к крайним взглядам и сопровождающаяся публичными насильственными действиями, которые направлены на умаление и отрицание конституционных принципов прав, свобод и законных интересов человека, личности, общества и государства»[13].

Весьма полезным является желание автора обобщить международный опыт борьбы с экстремизмом, в результате которого он приходит к справедливому выводу о том, что если меры по противодействию экстремизму и терроризму оказываются эффективными, то они находят понимание у граждан[14].

Применительно к Российской Федерации П.А. Данилов высказывает правильную мысль: «На сегодняшний день многочисленные перекосы и ошибки при применении способов предупреждения экстремистской деятельности зачастую ведут к отрицательному результату, недоверию населения к ведущейся деятельности, к отрицанию самой необходимости противостоять экстремизму, ущемлению демократических свобод»[15]. Однако нельзя согласиться с ним в том, что «зачастую борьба с экстремизмом сводится к отдельным показательным процессам над лицами, имеющими собственные политические и общественные установки, идущими вразрез с общепринятыми, оппозиционерами»[16]. По нашему мнению, необходимо говорить именно о «ряде судебных процессов», а не о сложившейся практике преследования граждан за их убеждения[17].

Крайне важным в рассматриваемой сфере представляется взаимодействие правоохранительных органов с другими государственными и муниципальными органами, институтами гражданского общества, СМИ.

В частности, вызывает интерес научное осмысление А.М. Тагаевой вопросов деятельности органов внутренних дел и СМИ в сфере противодействия экстремизму и организации этой совместной работы. Автором представлено определение, исходя из которого следует, что под взаимодействием органов внутренних дел со СМИ в сфере противодействия экстремизму «следует понимать основанное на законах и подзаконных актах взаимозаинтересованное, непрерывное, равноправное, согласованное, партнерское сотрудничество, направленное на достижение положительного конечного результата в целях формирования позитивных стереотипов сознания, поведения и уверенности граждан, неприятия экстремистских взглядов и идей, обеспечения общественной безопасности и правопорядка, а также защиты интересов общества и человека»[18].

Оценивая в целом положительно подход А.М. Тагаевой к вопросам взаимодействия органов внутренних дел со СМИ в сфере борьбы с экстремизмом, на наш взгляд, необходимо отметить, что с учетом общепризнанных принципов и норм международного права такого рода совместная работа должна быть основана не на подзаконных актах, а исключительно на законах, так как правоохранительная деятельность в данной области направлена в том числе на предотвращение и пресечение нарушений введенных ограничений прав граждан, которые могут быть установлены исключительно законом в целях защиты конституционного строя и безопасности государства.

Как представляется, взаимодействие органов внутренних дел со СМИ не имеет характер равноправного партнерства, так как сами СМИ могут быть (и это происходило многократно) субъектами экстремистской деятельности.

В связи с вышеизложенным очевидно, что с юридической точки зрения природу экстремизма для его правовой квалификации и определения средств противодействия надо искать с учетом отраслевого подхода, т. е. сущность экстремизма может проявляться в каждом случае по-разному и для эффективного противодействия ему необходим разнообразный юридический инструментарий.

Успешное противодействие экстремистской деятельности со стороны установленных законом субъектов и всего общества возможно только при наличии достаточной законодательной регламентации процесса борьбы с экстремизмом, правовых гарантий практической реализации нормативных правовых актов, направленных против экстремистских проявлений во всех без исключения сферах общественной жизни; при значительных усилиях всего общества и соответствующей государственной воле.

Библиография

1 Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. 18-е изд. — М., 1986. С. 787; Большой энциклопедический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. — М.; СПб., 1997. С. 1395; Котенев А.А., Лекарев С.В. Современный энциклопедический словарь. Секьюрити. — М., 2001. С. 490.

2 Устинов В.В. Обвиняется терроризм. — М., 2002. С. 16.

3 См., например: Экстремизм в среде петербургской молодежи: анализ и проблемы профилактики / под ред. А.А. Козлова. — СПб., 2003. С. 15.

4 Залужный А.Г. Правовые проблемы государственно-конфессиональных отношений в современной России. — М., 2004. С. 195—196.

5 СЗ РФ. 2003. № 41. Ст. 3947.

6 Тамаев Р.С. Организация правоохранительной деятельности в сфере противодействия экстремизму: дис. … д-ра юрид. наук. — М., 2010. С. 23—24.

7 Там же. С. 38.

8 Бирюков В.В. В отношении изменений, внесенных в Федеральный закон № 114 «О противодействии экстремистской деятельности» // Военно-юридический журнал. 2007. № 12. С. 22.

9 Власов В.И. Экстремизм: сущность, виды, профилактика: учеб.-метод. пособие. — М., 2003. С. 8.

10 Ревина В.В. К вопросу о понятии экстремизма // Российский следователь. 2009. № 13. С. 36—40.

11 См.: Сальников Е.В. Трансформация категории экстремизма как становление современной политической преступности // Безопасность бизнеса. 2008. № 4.

12 Там же.

13 Данилов П.А. Защита прав, свобод и законных интересов личности при противодействии экстремизму. — СПб., 2011. С. 83.

14 Там же. С. 155—156.

15 Там же.

16 Там же.

17 Там же. С. 19—20.

18 Тагаева А.М. Организация взаимодействия органов внутренних дел со средствами массовой информации в сфере противодействия экстремизму (по материалам Кыргызской Республики): дис. … канд. юрид. наук. — М., 2011. С. 88.