Юридические и медико-этические аспекты эвтаназии и перспективы ее легализации в России

УДК 347.121.1

Страницы в журнале: 62-66

В.И. ПОРОХ,

доктор исторических наук, профессор кафедры теоретической и прикладной политологии Саратовской государственной академии права igp@sgap.ru

В.А. КАТРУНОВ,

кандидат философских наук, доцент кафедры философии, гуманитарных наук и психологии Саратовского государственного медицинского университета им. В.И. Разумовского igp@sgap.ru

Е.В. ЗАСЫПКИНА,

ассистент кафедры философии, гуманитарных наук и психологии Саратовского государственного медицинского университета им. В.И. Разумовского igp@sgap.ru

Анализируются вопросы эвтаназии с позиций медико-этического и правового определения; рассматриваются проблемы легализации эвтаназии в России.

Ключевые слова: эвтаназия, активная и пассивная эвтаназия, смерть, жизнь, больной, право.

Legal, Medical and Ethical Aspects of Euthanasiaand Prospects for its Legalization in Russia

Poroh V., Katrunov V., Zasypkina E.

The issues of euthanasia from the standpoint of health, ethical and legal definitions, addresses issues of legalization of euthanasia in Russia are considered.

Keywords: euthanasia, active and passive euthanasia, death, life, patient, right.

Международный пакт о гражданских правах 1966 года рассматривает право на жизнь как неотъемлемое право каждого человека, без которого не может быть человеческого достоинства. Международные документы по вопросам биоэтики дополняют этот свод неотъемлемых прав и свобод человека «правом на достойную смерть» (death with dignity). Так, Парламентская ассамблея Совета Европы в 1999 году приняла резолюцию «По правам больных и умирающих людей». В ней, в частности, указывается, что «истинные интересы больного не всегда могут быть учтены путем чрезмерного применения самых современных техник, продлевающих жизнь», и доводится до сведения, что «умирающие пациенты в большинстве случаев хотят умереть мирно и достойно, по возможности при утешении и поддержке со стороны их семей и друзей».

Эвтаназия как способ медицинского решения проблемы смерти (прекращения жизни) входит в практику современного здравоохранения под воздействием ряда факторов:

— прогресса медицины, в частности, под влиянием развития реаниматологии, позволяющей отдалить смерть больного, т. е. работающей в режиме управления умиранием;

— смены ценностей и моральных приоритетов в современном обществе, в центре которых —  признание приоритета прав и свобод человека;

— роста индивидуального сознания и стремления добиться расширения сферы личного выбора;

— страха перед смертью и предсмертным одиночеством.

В конечном счете эвтаназия есть вопрос не смерти (которая неотменяема), но умирания, перед которым оказывается человек при подходе к последней черте своей жизни.

Обосновывая возможность легализации эвтаназии, Ф. Фут заявляет: жизнь не всегда есть благо для человека, и ценна она лишь потому, что является источником блага — определенного минимума базисных человеческих благ. Благо — это не просто «состояние в живых», но жизнь, доходящая до определенного «стандарта нормальности». Когда этот стандарт утрачивается, жизнь теряет свою связь с благом и становится злом для человека[1]. Как видим, никакого антигуманного содержания само по себе понятие «эвтаназия» не несет. Почему же тогда вокруг эвтаназии не утихают споры, сосредоточенные в основном на моральных аспектах этого феномена?

В этой связи в клинической практике возникает множество вопросов. Нравственно ли и милосердно вообще прерывать жизнь даже тяжело страдающего человека? Не должно ли такое действие быть определено как обыкновенное убийство? Не противоречит ли идея эвтаназии самой сути медицинской профессии, призванной беречь, а не губить жизнь?

Рассмотрим, каковы ответы на поставленные вопросы в официальных документах этико-юридического характера.

Венецианская декларация о терминальном состоянии (принята 35-й Всемирной медицинской ассамблеей в октябре 1983 года) определила, что «врач никогда преднамеренно не лишит жизни пациента ни по его просьбе, ни на основании обращения с подобной просьбой его семьи»[2].

А в Декларации об эвтаназии (принята 39-й Всемирной медицинской ассамблеей в Мадриде в октябре 1987 года) подтверждается, что «эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента даже по просьбе самого пациента или на основании обращения с подобной просьбой его близких, неэтична»[3].

В статье 14 Этического кодекса российского врача (утв. IV Конференцией Ассоциации врачей России в ноябре 1994 года) указано: «Эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента по его просьбе или по просьбе его близких недопустима, в том числе и в форме пассивной эвтаназии».

А в статье 45 «Запрет эвтаназии» Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (далее — Закон № 323-ФЗ) подчеркивается: «Медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение по просьбе пациента его смерти какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента».

При этом стоит заметить: данная статья противоречит ч. 3 ст. 20 Закона № 323-ФЗ, в которой определено: «Гражданин, один из родителей или иной законный представитель лица, указанного в части 2 настоящей статьи, имеют право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением случаев, предусмотренных частью 9 настоящей статьи». А принуждение или осуществление лечения без согласия больного означает нарушение конституционного права на достоинство личности (ст. 21 Конституции РФ), свободу и личную неприкосновенность (ст. 22 Конституции РФ).

В то же время Венецианская декларация о терминальном состоянии заявляет, что «врач не продлевает мучения умирающего, прекращая по его просьбе, а если больной без сознания — по просьбе его родственников, лечение, способное лишь отсрочить наступление неизбежного конца»[4].

В Декларации об эвтаназии в этой связи отмечается также, что прекращение лечения «не исключает необходимости уважительного отношения врача к желанию больного не препятствовать течению естественного процесса умирания в терминальной фазе заболевания»[5].

Кроме того, в заявлении Всемирной медицинской ассоциации на 41-й Всемирной ассамблее в 1989 году говорится, что «врачам все чаще приходится принимать болезненные решения о моменте прекращения дорогостоящего искусственного жизнеобеспечения»[6].

Принятие идеи эвтаназии требует серьезной переориентации морального сознания общества. Суть этой перестройки, предполагающей нравственное допущение эвтаназии, заключается в открытом отстаивании ряда принципов.

Во-первых, убеждение, будто медик всегда, в любой ситуации обязан что-то предпринять, чтобы продлить насколько возможно жизнь человека, не должно оставаться единственной нравственной оценкой.

Во-вторых, теория безусловного превосходства биологической выживаемости над другими ценностями должна уступить место доктрине качества жизни, в соответствии с которой быть человеком в подлинном смысле этого слова более ценно, чем быть просто живым.

В-третьих, если невозможно разорвать связь между страданием и человеческим бытием, превратившимся в сплошную боль, иначе как через прекращение этого бытия, то при соблюдении определенных условий (наличии просьбы больного, должном контроле и т. п.) следует пойти на такой крайний шаг.

Вопрос о том, должны ли мы позволить, чтобы пациентам предлагалась активная помощь в умирании, порождает множество сложных медико-этических и юридических проблем. Наиболее прямой и неотразимый довод здесь касается автономии пациента: «если людям дозволено принимать другие ключевые решения по поводу медицинской помощи, даже если эти решения затрагивают их жизнь или смерть, почему они не могут попросить доктора помочь им умереть, когда жизнь становится настолько обременительной, что приносит им одни непереносимые страдания?»[7] «Отказ от лечения или его прекращение в отношении пациента, которому оно не приносит пользы, вовсе не открывает дверь для медицинского убийства, поскольку оно основывается на сочувствии страдающему и мудром использовании медицинских технологий»[8].

С позиции права жизнь есть абсолютное благо, а выражение «хуже, чем смерть» с правовой точки зрения просто не имеет смысла. Поэтому любая смерть, причиненная действиями другого человека, подозрительна праву и может повлечь за собой обвинение в убийстве. Кроме того, юридическая проблема состоит в необходимости выработки правовой процедуры осуществления эвтаназии в случае принятия закона, легализующего эвтаназию.

Медицинская мораль, исходным началом которой являются высшие интересы конкретного пациента с учетом его конкретной медицинской ситуации, не приемлет присущего праву абстрактного «черно-белого» подхода к вопросу о жизни и смерти.

Отношение медицинской морали к эвтаназии определяется двумя критериями: выражением свободной воли лица в отношении своей жизни и смерти и наличием медицинских аргументов в поддержку вмешательства в процесс умирания. Конечно, эти условия имеют разную моральную природу, только их сочетание делает эвтаназию приемлемой с позиции медицинской морали.

Показателен в этой связи опыт легализации эвтаназии в Голландии. Принятая здесь практика эвтаназии представляет собой попытку если не преодолеть, то хотя бы обойти непримиримое противоречие между правом и медицинской моралью в вопросе о допустимости добровольной эвтаназии.

Обращение к эвтаназии и явилось своеобразной попыткой разрешить неразрешимые проблемы с помощью сверхрадикальных, «ультрареволюционных» мер — посредством пересмотра этических обязательств, наложенных обществом на медицину. Однако ориентация на крайность в практической деятельности породила столь же крайние оценки эвтаназии в рамках медицинской этики и права.

Так, рассматривая проблему эвтаназии, В.В. Власов подчеркивает, что и российские законы, и рекомендации Всемирной медицинской ассоциации, и клятва Гиппократа, и этические рекомендации всех мировых религий запрещают эвтаназию. Вместе с тем жизненный опыт людей, опыт наблюдения умирающих людей каждый раз даже религиозного человека заставляет вернуться к мысли о том, что надо бы помогать людям умирать[9].

Многие ученые опасаются, что формальное разрешение эвтаназии может способствовать недобросовестности в оказании медицинской помощи тяжелобольным пациентам. Реанимационная помощь таким больным требует не только больших материальных затрат, но и

огромного напряжения физических и душевных сил обслуживающего медицинского персонала. Именно отсутствие надлежащего лечения и ухода могут стимулировать требование больного ускорить кончину. А нищета здравоохранения подчас формирует мнение, что медицинское дозволение смерти и даже прекращение жизни выглядит достойнее, нежели мучительное созерцание умирания безнадежных больных, о которых общество не в состоянии позаботиться[10]. И в этом еще одна из причин необходимости правового регулирования данного вопроса.

Существует серьезное опасение, что легализация эвтаназии повлечет за собой девальвацию ценности жизни. Кроме того, «причина, по которой эвтаназия не становится практикой во многих странах мира, — это боязнь того, что не удастся защитить от умерщвления людей, которые этого не хотят»[11].

Есть серьезные опасения и относительно того, что легализация эвтаназии может привести к криминализации медицины и к потере социального доверия к институту здравоохранения.

Не обернется ли легализация эвтаназии дискредитацией врачебной профессии? Не подвигнет ли она медиков вместо трудного поиска новых, более эффективных средств и методов обезболивания на более легкий и простой путь умерщвления из сострадания? Не ослабит ли наличие такой перспективы, как легкая, безболезненная смерть, волю тяжелобольных, но не безнадежных пациентов к сопротивлению болезни, к борьбе за жизнь?

Иными словами, оценивая позиции «за» и «против» эвтаназии, необходимо учитывать правовую оценку возможности применения эвтаназии к определенной категории больных; медико-этическую характеристику эвтаназии в ситуации определения границ медицинской помощи безнадежно больному пациенту и при отсутствии альтернативы эвтаназии; серьезную переориентацию морального сознания в обществе (особенно это касается моральных ценностей врачей, перестройки их сознания и профессиональной деятельности, предполагающей нравственное допущение эвтаназии).

Заслуживают внимания в этой связи результаты опроса студентов 1—4 курсов лечебного, педиатрического и стоматологического факультетов Саратовского медицинского университета, проведенного в 2010—2012 гг. Было опрошено 627 респондентов. На вопрос о допустимости эвтаназии в современной медико-клинической практике 464 опрошенных (61,5%) ответили «да»; 125 человек (16,4%) высказались против возможности использования эвтаназии. Это свидетельствует о серьезной переориентации молодых людей в отношении и оценке медико-социальной помощи безнадежно больным пациентам, находящимся в терминальной стадии, боль и страдания которых медицина устранить неспособна.

На вопрос о том, можно ли оценить эвтаназию как акт милосердия к безнадежно больному пациенту, испытывающему некупируемую боль и страдания, 503 человека (65,7%) ответили «да»; 103 человека (13,5%) высказались против признания эвтаназии как акта милосердия.

На вопрос «в случае тяжелого и болезненного процесса умирания Вашего родственника Вы согласились бы на проведение эвтаназии?» 299 опрошенных (39%) ответили «да», а 171 (22,4%) — «нет». 247 респондентов (32,3%) вообще не смогли определиться с ответом. Очевидно, что психологически и морально мы еще не подготовлены к объективной и адекватной оценке эвтаназии. Кроме того, это свидетельствует об отсутствии у молодых людей устоявшейся профессиональной и нравственной ориентации в оценке этих сложных проблем.

В заключение отметим, что если смерть понимать традиционно, как прекращение всех функций человеческого организма, дыхания, сердцебиения и т. д., то ни о какой эвтаназии вообще нельзя вести речь. Если считать смерть избавлением от ненужных и бессмысленных страданий при необратимых процессах умирания, то эвтаназия будет представляться не как морально запретный выбор между жизнью и смертью, но лишь как выбор между смертью и смертью (смертью мучительной и долгой и смертью легкой и быстрой). Если смерть человека будет определяться в связи со смертью одного, но самого главного для человеческого существа органа — мозга, то тогда эвтаназии придется подвергать все более многочисленные отряды больных и тем более умирающих.

Все вышесказанное о законном и незаконном, моральном и неморальном является совершенно недостаточным в современном споре об эвтаназии.

Настоящим ответом сторонникам эвтаназии является поддержка умирающего больного, помощь ему и сопровождение его в последние моменты жизни.

Библиография

1 См.: Фут Ф. Эвтаназия. Научные доклады высшей школы // Философские науки. 1990. № 6. С. 64—68.

2 Сборник международных казусов по этике, деонтологии и праву. — М., 1995. С. 91.

3 Сборник официальных документов Ассоциации врачей России / под ред. В.Н. Уранова. — М., 1995. С. 38.

4 Там же. С. 24.

5 Там же. С. 38.

6 Там же. С. 53.

7 Кэмпбелл А., Джиллетт Г., Джонс Г. Медицинская этика. — М., 2005. С. 273.

8 Там же. С. 276.

9 См.: Власов В.В. Основы современной биоэтики. Избранные лекции. — Саратов, 2000. С. 46.

10 См.: Силуянова И.В. Человек и болезнь. — М., 2001. С. 95.

11 Власов В.В. Указ. раб. С. 45.