Юридические основания и порядок ограничения права частной собственности в публичных интересах

Ю.И. ШУМИЛОВ,

кандидат юридических наук

В  классификации прав и свобод человека и гражданина право собственности нельзя однозначно отнести только к экономическим и социальным правам или исключительно к личным правам и свободам человека и гражданина. Данное право, принадлежащее каждому человеку и являющееся составляющей конституционного строя (ст. 8 и 9 Конституции РФ), можно назвать и личным, и социальным, и экономическим. Но ввиду его неразрывной и из года в год более последовательной и очевидной связи с экономикой и экономическими рыночными отношениями в Российской Федерации, в целях унификации наших дальнейших исследований будем относить право частной собственности к категории экономических прав и свобод и исследуем, прежде всего, основания ограничения экономических прав и свобод в целом и основания ограничения права частной собственности (как одного из экономических прав) в частности.

Однако прежде остановимся на самом понятии «ограничение права», его правовой природе и основных характеристиках. Под ограничением права понимается сужение его объема, достигаемое при помощи различных юридических средств регулирования общественных отношений. Как правильно пишет С.С. Алексеев, ограничения — это границы (объем) прав субъектов, которые характеризуют результат правового регулирования, достигаемый при помощи его способов[1].

Теоретико-правовые и методологические основания разработки многоаспектной проблемы понятия ограничений прав и свобод впервые в отечественной литературе были исследованы А.В. Малько, который сконструировал концепцию стимулов и ограничений в праве, исследовал механизм их действия, факторы, активизирующие и тормозящие процессы стимулирования и ограничения правового поведения[2]. 

Ограничение права — это правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условия для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов в охране и защите. Ограничения права (правовые ограничения) наряду с правовыми стимулами на информационном уровне аккумулируют в себе все многообразие средств правового регулирования (субъективные права и обязанности, льготы и поощрения, наказания и т.п.).

В зависимости от структуры правовой нормы М.Н. Марченко предлагает следующую классификацию правовых ограничений: факты-ограничения, то есть сдерживающие обстоятельства, указанные в гипотезе правовой нормы (например, невозможность расторжения брака по инициативе мужа во время беременности жены); юридические обязанности, сдерживающие обязанное лицо от удовлетворения собственных интересов; правовые наказания, в результате которых субъект в чем-то ограничивается[3]. Исходя из сформулированных положений, А.В. Малько выделяет следующие признаки правовых ограничений: 1) связаны с неблагоприятными условиями для осуществления собственных интересов; 2) сообщают об уменьшении объема возможностей, свободы (а значит, и прав субъектов), что достигается с помощью обязанностей, запретов, наказаний и т.п.; 3) обозначают отрицательную правовую мотивацию предполагают снижение негативной активности; 4) направлены на защиту общественных отношений[4].

Нетрудно заметить, что большинство перечисленных признаков раскрывают информационный, идейно-психологический, мотивационный аспекты действия правовых ограничений[5]. Этот аспект ограничений прав и свобод наиболее тесно связан с предоставляемыми действующим законодательством возможностями субъектам экономических отношений[6]. Следует отметить, что именно в этом аспекте исследуется понятия ограничения прав как представителями теоретико-правовой, так и отраслевых наук, в том числе и цивилистической.

Авторы немногочисленных работ, посвященных проблеме правовых ограничений, этому вопросу не уделяют внимания, используя априори в качестве точки отсчета ограничений прав и свобод их конституционный объем. Такой подход в целом верен, по крайней мере, формально, поскольку в ст. 55 и 56 Конституции РФ речь идет о возможности ограничения как раз тех прав и свобод человека и гражданина, которые перечислены в ее второй главе. Однако более детальный анализ содержания ее соответствующих статей свидетельствует о том, что использование лишь конституционных норм для раскрытия сущности ограничений экономических прав зачастую оказывается недостаточным. Так, в ст. 35 Конституции РФ закрепляется «право частной собственности» (п. 1), то есть право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом.

Несмотря на кажущуюся ясность редакции приведенной нормы, в ней ничего не говорится, например, о способах и формах владения, пользования и распоряжения имуществом, хотя они, являясь атрибутами права частной собственности, также могут подвергаться законодательным ограничениям. Отсылка же в целях обнаружения способов и форм владения, пользования и распоряжения частной собственностью к Гражданскому кодексу Российской Федерации вряд ли будет корректна, так как этот закон уже содержит предусмотренные Конституцией РФ ограничения экономических прав[7].

Высказанные соображения приводят к необходимости писка более универсальной конструкции понятия ограничений экономических прав нежели сужение их конституционного объема. Учитывая природу экономических прав, о которой шла речь в первом параграфе настоящей главы, есть все основания считать ограничением этих прав сужение их естественно-правового объема. Если говорить более предметно, естественно-правовой объем экономических прав — это тот их объем, который соответствует свободе усмотрения субъектов экономических отношений, определенной объективно формирующимися потребностями в этой сфере жизнедеятельности. Отсюда следует, что любые установленные законодателем рамки, пределы свободы усмотрения граждан в экономической сфере следует рассматривать в качестве ограничений экономических прав.

При рассмотрении понятия ограничений экономических прав и свобод граждан нельзя обойти вниманием и вопрос о соотношении ограничений и способов их законодательного закрепления, который по-разному решается в юридической литературе[8]. Так, рассматривая соотношение ограничений и запретов в праве, А.Г. Братко приходит к выводу, что это два различных способа правового регулирования общественных отношений. Обосновывая данный вывод, автор, в частности, отмечает, что запрет — это формально-юридическая категория, а поэтому он может быть нарушен. В отличие от него правовое ограничение представляет собой еще фактически невозможный вариант поведения, например, удержание лица под стражей на основе закона[9]. Приведенная точка зрения представляется дискуссионной, поскольку трудно признать достаточно обоснованным противопоставление правовых запретов и правовых ограничений как различных способов правового регулирования. На самом деле, на взгляд автора, между этими юридическими средствами существует весьма тесная связь, которая проявляется, прежде всего, в том, что запрет используется законодателем в качестве одного из важных способов установления правовых ограничений. Например, ст. 10 Гражданского кодекса РФ запрещает субъектам гражданско-правовых отношений действовать во вред другим лицам, ограничивая тем самым осуществление ими субъективных прав. Кроме того, ограничения в праве так же, как и запреты — это не фактическое сужение свободы поведения, а лишь метод его регулирования. Поэтому правовые ограничения, обеспечиваемые любыми юридическими средствами, так же как и правовые запреты могут быть нарушены[10].

Попытку «развести» ограничения и запреты в праве, только в несколько ином аспекте, предпринял В.И. Гойман, предложив различать ограничения права и используемые в законодательной практике юридические способы, приемы фиксации границ дозволенной свободы, закрепленные, например, в ст. 21 (ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности), 34 (не допускается экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестную конкуренцию), 37 (принудительный труд запрещен) Конституции РФ[11]. Между тем, приведенные примеры еще раз показывают, что так называемые «юридические способы, приемы фиксации границ дозволенной свободы» являются не какими-то существующими наряду с ограничениями правовыми явлениями, а способами их закрепления, выражающимися в запретах.

Наряду с необоснованным разделением существуют и попытки смешения, объединения ограничений прав и свобод и способов их законодательного закрепления. О смешении ограничений и запретов в праве свидетельствует, например, мнение, что «правоограничения могут напрямую предусматриваться в законодательстве, либо они существуют в виде запрета осуществлять свои права во вред другим лицам»[12]. В действительности, используемый в той или иной норме закона термин «ограничение» становится регулятором поведения субъектов, лишь в том случае, если он обеспечен каким-либо способом правового регулирования, в том числе и запретом. Определенное смешение ограничений экономических прав, свобод и способов их законодательного закрепления допускает и М.В. Баглай, относя к ограничениям запрещение определенных видов экономической деятельности, установление разрешительно-лицензионного порядка ее осуществления, регулирование экспорта и импорта товаров и т.д.

Наряду с перечисленными выше законодатель использует и множество других способов закрепления ограничений экономических прав и свобод граждан. В их качестве могут выступать также Юридический факт-ограничение, обязанность, приостановление, примечание, принципы права, правоустанавливающие предписания, оговорки, ответственность и др.[13] 

Вместе с тем одно и то же юридическое средство регулирования общественных отношений в одних случаях может выступать в качестве способа ограничения экономических прав и свобод, а в других — нет. Это различие зависит от социальной цели правовой нормы, содержащей рассматриваемый способ правового регулирования. Так, реализация юридической ответственности, связанной с лишением свободы, существенно ограничивает многие, в том числе и экономические права и свободы гражданина. Однако в качестве способа ограничения этих прав юридическая ответственность может рассматриваться лишь в том случае, если ее реализация имеет целью снизить объем возможностей правонарушителя именно в экономической сфере[14].

В части 3 ст. 17 Конституции России установлено, что при осуществлении прав и свобод человека не должны нарушаться права и свободы другого человека. В части 2 ст. 36 Конституции России устанавливается общий конституционно-правовой режим: право частной собственности на землю, то есть владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами осуществляются их собственниками свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов иных лиц[15].

Ограничения порядка осуществления права собственности, вытекающие из правила о недопустимости шиканы, не только являются частью позитивного права. Природа их естественно-правовая. Это одно из требований, императивов, по своей исходной основе рожденных непосредственно самой жизнью общества. Оно вытекает из природы, естества человеческого бытия, из объективных условий жизнедеятельности, то есть из естественного хода событий. Такое ограничение существует не потому, что появилась статья 17 в Конституции РФ. Это правило разумно.

Отсюда следует следующий вывод. Из всей массы случаев, когда собственник ограничивается в своих возможностях владеть, пользоваться, распоряжаться своей собственностью либо осуществлять свои правомочия, необходимо выделить случаи естественного ограничения порядка осуществления права собственности. Это имманентно вытекающие из природы права, естественные с точки зрения конституционного права ограничения. Их естественность состоит в том, что они находятся за пределом круга тех ограничений права собственности, которые вводятся федеральным законодателем в порядке, установленном в части 3 ст. 55 Конституции РФ.

Каков практический смысл в выделении, в разграничении этих трех понятий? На наш взгляд, определить конкретный перечень недопустимых случаев злоупотребления правом собственности в позитивном законе невозможно[16]. В пресечении этих вариантов антисоциального поведения, как справедливо отмечает Г.А. Гаджиев, велика роль не федерального законодателя, а прежде всего правоприменителей (судов). И когда суды обнаруживают, что право требования уступлено по договору цессии только для того, чтобы избежать уплаты налогов, суды должны исходить из установленных в статье 17 (ч. 3) Конституции РФ и в ст. 10 ГК РФ пределов осуществления права собственности. Такие случаи, когда собственник осуществляет право собственности исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребляет правом в иных формах, являются недопустимыми, влекущими отказ со стороны суда в защите принадлежащего ему права[17].

Следует обратить внимание на гибкость закона. Ориентируя вслед за статьей 226 Германского гражданского уложения на поиск субъективного намерения причинить вред другому, Гражданский кодекс России не устанавливает ограничительного, исчерпывающего перечня случаев (или форм) злоупотребления правом. Все остальные случаи ограничения права собственности (это одновременно и ограничение суверенных прав законодателя) должны подчиняться тому конституционно-правовому режиму, который предусмотрен в части 3 ст. 55 Конституции России.

Согласно п. 1 ст. 213 ГК РФ в собственности граждан и юридических лиц может находиться любое имущество, за исключением отдельных видов имущества, которое в соответствии с законом не может принадлежать гражданам или юридическим лицам. Количество и стоимость имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц, не ограничиваются, за исключением случаев, когда такие ограничения установлены законом в целях, предусмотренных п. 2 ст. 1 ГК РФ. Коммерческие и некоммерческие организации, кроме государственных и муниципальных предприятий, а также учреждений, являются собственниками имущества, переданного им в качестве вкладов (взносов) их учредителями (участниками, членами), а также имущества, приобретенного этими юридическими лицами по иным основаниям[18].

Общественные и религиозные организации (объединения), благотворительные и иные фонды являются собственниками приобретенного ими имущества и могут использовать его лишь для достижения целей, предусмотренных их учредительными документами[19]. Учредители (участники, члены) этих организаций утрачивают право на имущество, переданное ими в собственность соответствующей организации. В случае ликвидации такой организации ее имущество, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, используется в целях, указанных в ее учредительных документах (п. 4 ст. 213 ГК РФ).

В современных условиях, когда в России уже не первый год идет реализация приоритетных национальных проектов и социальная функция государства наполняется реальным содержанием, проблема ограничения права собственности, на наш взгляд, приобретает особую остроту и актуальность[20].

Общая история становления и развития права собственности свидетельствует о том, что оно никогда не существовало в виде ничем не ограниченной власти собственника над вещью. Как справедливо заметил В.А. Толстик, «неограниченных прав и свобод в природе не бывает, поскольку в противном случае будет иметь место неограниченный произвол. Не случайно в общей теории права субъективное право определяется как мера возможного поведения субъекта в правоотношении, т.е. его ограничение рамками закона»[21].

В свою очередь, В.П. Камышанский в монографии «Право собственности: пределы и ограничения» подчеркивает, что «неограниченное право собственности несовместимо также с нравственными и этическими началами любого общества. Общество, предоставляя, гарантируя и защищая права собственника, имеет моральное право ограничивать правомочия собственников с тем, чтобы обеспечить права и законные интересы отдельных лиц и их совокупности в целом[22]. В свою очередь, собственники должны этому содействовать, признавая за государством право, в случае необходимости, налагать на них определенные ограничения»[23]. 

Таким образом, необходимость обеспечения прав и законных интересов других лиц, в том числе и государства, всегда вынуждало право ставить свободу собственника в определенные границы. Ограничения в интересах общества, соседей и т.п. существовали всегда, без них развитие цивилизации было бы немыслимо.

Одно из основополагающих начал современного российского гражданского законодательства заключается в признании необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, что закреплено в п. 1 ст. 1 ГК РФ. Однако Конституция РФ 1993 г. впервые установила универсальный в смысле распространения на законодательную, исполнительную и судебную власть принцип: «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ)[24]. Поскольку право собственности является гражданским правом соответствующих субъектов, то и на него распространяется действие статей вышеуказанных документов[25].

Таким образом, ограничения права собственности в интересах как неопределенного круга лиц, так и определенного лица (лиц) не подлежат расширительному толкованию[26]. По мнению В.П. Камышанского, «недопустимость распространительного толкования обусловлена еще тем обстоятельством, что в ГК РФ отсутствуют специальные нормы, определяющие взаимные отношения собственника с лицом, пользующимся ограниченным правом на чужую вещь»[27].

Следовательно, в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и п. 2 ст. 1 ГК РФ ограничения права собственности, содержащиеся в иных нормативных актах — указах Президента РФ, постановлениях Правительства РФ, актах министерств и ведомств РФ, органов законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, решениях органов местного самоуправления, незаконны и исполнению не подлежат (но это касается только тех нормативных актов, которые были изданы после введения в действие части первой Гражданского кодекса РФ)[28].

Только федеральным законом могут быть введены и ограничения на перемещение товаров и услуг в Российской Федерации при условии, что это необходимо для обеспечения безопасности, защиты жизни и здоровья людей, охраны природы и культурных ценностей. Так, решением Нерюнгринского городского народного суда Республики Саха (Якутия) по иску собственника имущества гражданина У. было признано недействительным постановление местного органа власти, ограничивающее право собственника вывозить и отправлять принадлежащее ему имущество за пределы административно-территориальной единицы[29].

Следовательно, судебная практика также идет по пути признания иных (чем федеральный закон) нормативных актов, устанавливающих ограничения права собственности, незаконными и не подлежащими применению. Тем не менее, следует иметь в виду, что согласно абз. 2 ст. 4 Вводного закона к части первой Гражданского кодекса РФ ограничения, введенные ранее актами Президента Российской Федерации, Правительства РФ, постановлениями Совета Министров СССР, по вопросам, которые могут регулироваться только федеральными законами, действуют впредь до введения в действие соответствующих законов.

Кроме этого, помимо указанного выше «ограничения прав и свобод человека и гражданина федеральным законом» Конституция РФ предусматривает также возможность ограничения основных прав и свобод и в соответствии с федеральным конституционным законом (ч. 1 ст. 56)[30]. Если в первом случае законодатель своим актом в форме федерального закона ограничивает права и свободы, то во втором — для реализации допускаемых федеральным конституционным законом ограничений необходимы акты органов исполнительной или судебной власти[31].

Таким образом, законами и иными правовыми актами обеспечивается так называемый публичный интерес (государства и общества в целом), и ограничения могут касаться как отдельных правомочий собственника, так и его права в целом. Однако, по мнению В.П. Камышанского, «в связи с этим очень важно, чтобы иные правовые акты не приводили к большему сужению объема правомочий собственника по сравнению с законом. Недопустимо, чтобы в указах Президента РФ и постановлениях Правительства РФ устанавливались дополнительные ограничения права собственности»[32]. 

Иной подход в данной ситуации не может быть оправданным по следующим основаниям. Во-первых, это противоречит положениям Гражданского кодекса РФ, в соответствии с которым гражданские права могут быть ограничены только на основании федерального закона, а право собственности как раз относится к одному из основных прав, входящих в содержание гражданской правоспособности (ст. 18 ГК РФ).

Во-вторых, предоставление чиновникам из аппаратов Президента РФ и Правительства РФ, а также других ведомств возможности ограничивать право собственности помимо представительных органов государственной власти создает, на наш взгляд, реальные предпосылки для чрезмерного и неоправданного расширения таких ограничений в интересах узкого круга лиц, тем более что в отдельных случаях ограничения на действия собственника, вводимые органами власти, явно не соответствуют тяжести его действий. Интересы частных лиц, в свою очередь (в отличие от публичных интересов), защищаются путем установления запрета на совершение собственником действий, ущемляющих права и охраняемые законом интересы третьих лиц (например, собственник не может направлять водосток на чужой земельный участок, если это грозит размывом и подтоплением, оставлять автомобиль с работающим двигателем вблизи чужого жилого помещения и т.п.).

Следует отметить, что Гражданский кодекс РФ (ст. 209) дублирует положения Конституции РФ с указанием целей, для достижения которых могут быть ограничены гражданские права. Однако этого явно недостаточно. Например, Л.В. Щенникова в статье «Право собственности в гражданском законодательстве России» отмечает, что «как ни хороша норма ст. 209 ГК РФ, сформулированная с учетом достижений мирового опыта, ни она, ни весь раздел II ГК РФ «Право собственности и другие вещные права» не решили всего комплекса задач конкретно-правового регулирования отношений принадлежности материальных благ»[33]. В связи с этим в данном случае, по нашему мнению, следует согласиться с позицией В.П. Камышанского, который отмечает, что «в настоящее время было бы целесообразно включить в раздел второй ГК РФ «Право собственности и другие вещные права» отдельную главу «Ограничения права собственности». Это отвечало бы традициям дореволюционного гражданского законодательства и придало бы определенность ограничениям как составляющей права собственности»[34].

Библиография

1 См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. — М., 1989. — С. 65.

2 См.: Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве (теоретико-информационный аспект) / Дис... докт. юрид. наук. — М., 1995; Он же. Стимулы и ограничения в праве. — Саратов, 1994; Он же. Стимулы и ограничения в праве. Общая теория государства и права. Академический курс. В 2-х т. / Под. ред. М.Н. Марченко. Т. 2. Теория права. — М., 1998. — С. 483-505; Он же. Стимулы и ограничения как парные юридические категории // Правоведение. 1995.  № 1.

3 См.: Общая теория государства и права. Академический курс. В 2-х т. / Под ред. М.Н. Марченко. Т. 2. Теория права. — М., 1998. — С. 483-484, 496-497.

4 См.: Там же. — С. 496.

5 С точки зрения же их регулирующей поведение субъектов роли, для настоящего исследования первостепенное значение имеет тот признак правовых ограничений, который раскрывает их как средство уменьшения (сужения) объема прав субъектов.

6 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву. «Круглый стол» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. № 7. С.26-27.

7 См.: Гражданское право современной России. Очерки теории: научное издание / Под ред. Н.М. Коршунова. — М.: Юнити-Дана, 2006. — С 394.

8 См.: Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. Теоретико-информационный аспект. — Саратов, 1994. — С. 57; Камышинский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. — М., 2000. — С. 111.

9 См.: Братко А.Г. Правоохранительная система (вопросы теории). — М, 1991. — С 189-190.

10 Например, субъект права оперативного управления имуществом выходит за рамки целей своей деятельности и задания собственника имущества.

11 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву. «Круглый стол» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. № 7. — С. 26-27.

12 См.: Там же. — С. 43. См.: Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. — М., 1998. — С. 218.

13 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву. «Круглый стол» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. № 8. С. 26-27, 52.

14 К такого рода примерам относится реализация санкций статей 170, 184, 199, 200 Уголовного кодекса РФ, предусматривающих лишение права заниматься определенными видами экономической деятельности.

15 Подобные ограничения вводятся не федеральным законодателем, они носят естественный характер, проистекают из самой природы данного права и в силу этого закрепляются в Конституции.

16 Арбитражно-судебная практика последних 5 лет свидетельствует о чудесах находчивости, которую проявляют предприниматели, выделяя все новые и новые варианты злоупотребления правом.

17 См.: Гаджиев Г.А.  Конституционные пределы возможного ограничения права частной собственности: публичный экономический порядок. — М., 2002. — С. 55.

18 В ред. Федерального закона от 3 ноября 2006 г. № 175-ФЗ.

19 См.: Гражданское право современной России. Очерки теории: научное издание / Под ред. Н.М. Коршунова. — М.: Юнити-Дана, 2006. — С 390.

20 См.: Калашников А.С. К вопросу о защите публичного и частного интереса в праве собственности / Право собственности в России (вопросы теории и практики): сборник статей Международной научно-практической конференции / Под ред. Н.М. Коршунова, В.В. Маркина, Б.Н. Алейникова. — Пенза, 2006. — С. 54.

21 См.: «Круглый стол» журнала «Государство и право». Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву // Государство и право. 1998.  № 7. — С. 37.

22 Кроме того, государство для обеспечения жизнедеятельности общества призвано решать возложенные на него политические, экономические, социальные и другие задачи.

23 См.: Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. — М., 2000. — С. 84-85.

24 Такая же формулировка содержится и в п. 2 ст. 1 ГК РФ: «гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

25 См.: Калашников А.С. К вопросу о защите публичного и частного интереса в праве собственности / Право собственности в России (вопросы теории и практики): сборник статей Международной научно-практической конференции / Под ред. Н.М. Коршунова, В.В. Маркина, Б.Н. Алейникова. — Пенза, 2006. — С. 55.

26 Этот принцип получил закрепление в Гражданском кодексе РФ (п. 2 ст. 1), где дается исчерпывающий перечень оснований ограничения гражданских прав.

27 См: абз. 2 п. 1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. // Вестник ВАС РФ. -1998. — № 10.

28 См.: Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. — М., 2000. — С. 131.

29 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1992. № 1. — С. 12.

30 См.: Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. — М., 1998. — С. 228.

31 См.: Калашников А.С. К вопросу о защите публичного и частного интереса в праве собственности / Право собственности в России (вопросы теории и практики): сборник статей Международной научно-практической конференции / Под ред. Н.М. Коршунова, В.В. Маркина, Б.Н. Алейникова. — Пенза, 2006. — С. 55-56.

32 См.: Камышанский В.П.  Право собственности:  пределы и ограничения. — М., 2000. — С. 135.

33 См.: Щенникова Л.В. Право собственности в гражданском законодательстве России // Законодательство. 2001. № 1. — С. 12.

34 Цит. по: Щенникова Л.В. Право собственности в гражданском законодательстве России // Законодательство. 2001. № 1. — С. 12.