Юридический язык и другие формы ментальной деятельности

УДК 340.113

Страницы в журнале: 16-20

А.Н. ШЕПЕЛЕВ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права  Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина igp@sgap.ru

Рассматривается ситуация, когда обычных представлений об общественных отношениях недостаточно для ее адекватной и эффективной оценки и человек обращается к юристу, задачей которого становится переосмысление произошедших с человеком событий на другом языке — юридическом. Юрист выступает в роли переводчика, создающего понятные отношения между различными ментальными системами.

Ключевые слова: юридический язык, юрист, право, ментальная деятельность.

Legal Language and Other Forms of Mental Activity

Shepelev A.

The situation when for its adequate and effective assessment it isn’t enough usual representations is considered and the person addresses to the lawyer reconsideration of the events which have happened to the person becomes which task, in other language — legal. The lawyer acts as the translator who creates the clear relations between various mental systems.

Keywords: legal language, a lawyer, the law, mental activity.

Право — это не только система правил, оно не сводится к выбору линии поведения или классовым интересам, это еще и то, что мы называем языком, под которым подразумевается не просто набор терминов и оборотов речи, а привычки ума и ожидания — что может также быть названо культурой. Это очень богатая и сложная система мышления и выражения, общественных определений и правил, которые могу быть выучены, модифицированы или сохранены в неизменном виде в рамках отдельного разума. Право формирует мир. А право в другом смысле, как профессия, которую изучают и практикуют, является типом культурной компетенции: искусством читать специальную правовую литературу, искусством говорить и писать на этом языке. Конечно, право — это не только язык, поскольку является участником осуществления политической власти. Все же мы полагаем, что основная мощь права заключается не в отдельных правилах и решениях, а в его языке — в том, как он формирует восприимчивость и мировоззренческую концепцию.

Юристы должны быть всегда готовы курсировать между юридическим языком, иными специализированными (профессиональными) языками и повседневным (естественным) языком общества. Под термином «повседневный (естественный) язык» мы подразумеваем совокупность диалектов и идиолектов, на которых говорят люди в течение своей жизни и которые не совпадают с их профессиональной или иной специализированной речью. Можно сказать, что чьим-то повседневным (естественным) языком является язык, который ощущается как наиболее обычный, наименее сознательный, просто тот язык, на котором мы говорим. Но это вовсе не означает, что он не является сложным и интересным и не варьируется у разных носителей в рамках одной языковой общины. Ведь чаще всего события, на которых основано, например, судебное разбирательство, пережиты людьми, возможно, не имеющими никакого представления о том, что говорит закон по данному поводу и как он это говорит. Человек мог пострадать в автомобильной катастрофе, либо в результате приема неверно назначенных лекарственных средств или избиения его хулиганами на улице, либо по причине невыполнения условий договора подрядчиком. Каждый человек по-своему говорит об этих событиях и о том, что они подразумевают, излагая информацию, чаще всего не пользуясь юридическим языком.

Фактически человек в состоянии самостоятельно разобраться в жизненных ситуациях, не консультируясь с юристом. Как правило, его собственных представлений о жизни общества и лингвистических знаний достаточно, чтобы изложить своими словами, что произошло, четко сформулировать, что должно произойти дальше, предложить способ достижения собственной цели либо смириться с мыслью о невозможности ее достижения. В том случае, когда обычных представлений об общественных отношениях недостаточно для адекватной оценки ситуации, человек обращается к юристу, чьей задачей становится осмысление произошедших событий на другом языке — юридическом.

Основной мир, в котором живут люди, — это не мир права, что бы юристы ни склонны были думать на этот счет, а мир обычной жизни и повседневных разговоров. Соответственно, при консультации человека с юристом очевидными являются следующие вопросы: какие отношения могут и должны быть установлены между этим миром и миром права? что происходит, когда история, изложенная человеком его собственными словами, пересказывается на юридическом языке? что сможет сказать юрист, на каком языке и какие это будет иметь последствия? На самом деле юрист проводит свою профессиональную жизнь, по большей части задавая два вопроса: что мы можем сказать? что они могут сказать? Он постоянно представляет разговор с реальным или возможным оппонентом, например, размышляя над делом, являющимся предметом судебного разбирательства, или в ходе составления договора и других документов, формирующих отношения.

Таким образом, беседа между юристом и неспециалистом в праве — это постоянный перевод с одного языка на другой, беспрестанный переход от одного способа изложения информации к другому и наоборот. Уже на правовом поле дело будет представлено в большей мере на юридическом языке юристом, который установит те разграничения и задаст те вопросы, которые, возможно, никогда не приходили в голову его клиенту: касательно отправления правосудия либо способа толкования закона и т.д. Частично задачей юриста является обучение клиента юридическому языку в достаточной для понимания совершаемых правовых действий мере. Клиенту должны быть ясны вопросы, предмет спора, аргументация, специальная терминология, образующие тот способ, которым будет обозначена его проблема в мире права, и позволяющие ему делать выводы, которые в состоянии сделать лишь он сам.

Однако перевод осуществляется не в одном направлении. Если юрист намерен вести осмысленную беседу с кем-то, он всегда должен быть готов изложить правовую аргументацию, правовые выводы, собственные умозаключения на повседневном (естественном) языке. Он должен продемонстрировать, что знает, как данные события видятся глазами обычных людей, и найти способ говорить с ними на этом основании. Например, судьи в силу своей профессиональной деятельности знают об этом и часто явно либо имплицитно задают юристам, участвующим в судебном процессе, вопрос: «Как звучат на обычном языке выводы, к которым вы пришли?». Объяснение, требуемое судьей, необходимо, так как закон должен нести смысловую нагрузку для населения. Это означает, что результаты, которых достигает закон, должны быть оправданными не только в рамках строго правовой терминологии, но и в рамках способа изложения информации, в основном присущего соответствующему обществу и культуре. То же касается и аргументации, приводимой юристами.

Юрист должен научиться справляться с конфликтными ситуациями, возникающими между юридическим языком и другими языками. Это относится не только к повседневному (естественному) языку, но и к языкам многих других дисциплин и специальностей — от лингвистики, антропологии и психологии до технических наук. Практическая задача, требующая правового решения, никогда не ограничивается переводом отдельных терминов либо определением их с профессиональной точки зрения. Данный процесс всегда включает в себя установление отношений между двумя языковыми системами и системой жизни в целом, отношений между двумя дискурсами, каждый из которых характеризуется своими четкими целями и методами, своими способами создания общественных отношений, через которые он функционирует, своим набором утверждений и смыслов.

Перевод с одного языка на юридический язык и наоборот — то, чем непрерывно занят юрист, — это деятельность, одновременно требующая и предоставляющая знание природы самого языка. Вероятно, никто не понимает так четко, как юрист, что в критический момент у нас всегда есть выбор между системами смысла, видами значений и что этот выбор должен быть всегда оправдан немедленно и обстоятельно и быть лучшим из тех, что можно было сделать в этой сложной ситуации. Следующий случай, следующее дело потребуют новых соотношений, компромиссов, нового процесса творения и написания в попытке разума найти именно ту манеру изложения, которая сможет выразить главное, что должно быть выражено.

Работая, юрист постоянно имеет дело с взаимодействием разных языков, разных способов осмысления жизни, разных систем мышления и выражения. Стержнем искусства юриста является умение управлять этим взаимодействием, помогая праву сказать то, что должно быть сказано. Как переводчик, который, несмотря на все усилия быть верным смыслу оригинала, частично изменяет его, юрист старается сделать что-то, что невозможно исполнить с совершенством, безупречно, но что все-таки необходимо попытаться сделать: создать эффективные и понятные действующие отношения между различными языковыми и ментальными системами.

Право не существует в лингвистическом или интеллектуальном вакууме, оно должно устанавливать взаимосвязь с другими языковыми формами и формами мышления. Последние составляют обширный спектр от повседневной речи людей до разнообразных языков, используемых различными специалистами. Это означает, что, когда юристы обращаются к отношениям между правом и другими отраслями науки, они на самом деле находятся на знакомом поприще. Для них не ново сталкиваться с трудностями установления отношений между правом и другими формами ментальной деятельности и ее выражениями. Можно сказать, что юристы — переводчики по профессии, и это помогает им рассматривать проблему отношений между юридическим языком и другими языками в целом спектре различных контекстов.

Как уже было отмечено, переводческая деятельность — искусство, которое не может достигнуть своих целей без некоторых изменений, ведь новый текст всегда добавляет новые элементы смысла к оригиналу и опускает некоторые из существующих в последнем, в конечном счете искажая все. Однако перевод необходим; все переводы — разновидности искусства, и перевод необходим не только для права, но и для всей общественной жизни.

Проблема для правовой сферы заключается в том, как осуществить эффективный перевод, осознавая при этом неизбежное искажение смысла. И данное стремление часто ставит юристов перед сложной и интересной проблемой, поскольку утверждения не могут быть просто взяты из одного языка, из социального и культурного контекста, в котором они функционируют, и перенесены в другой. Претерпеваемые изменения чересчур велики. При этом, очевидно, необходимо, чтобы право было способно извлекать выгоду и обучаться новому у других областей знания, других профессий, других систем мышления. Для этого требуется, чтобы в этих случаях, как и во многих других, юрист ознакомился с языком другой специальности, с которой он столкнулся, и имел хотя бы общее представление о его целях и границах, осознавая, таким образом, всю разницу между последними и целями и границами права.

Искусство, обеспечивающее связь между правом и другими сферами науки, — это своего рода переводческая деятельность. Это искусство, которым невозможно владеть в совершенстве, поскольку оно всегда искажает то, что использует, и которым, несмотря на это, необходимо овладеть, если право хочет почерпнуть что-то новое из других областей и систем дискурса и применить познанное. Одним из положительных аспектов подобного видения правовой деятельности является отказ от идеи, что любой язык обладает исключительным и автоматическим авторитетом. Напротив, такой подход побуждает юриста и право установить эффективные отношения между различными способами изложения информации, видения мира и функционирования в нем. Право в этом смысле открыто для других ментальных миров и миров смысла. Это способ поиска путей создания и признания наличия разных мнений и взглядов у разных людей. Это также достоинство с политической точки зрения, поскольку позволяет праву говорить на других языках, помогая тем самым участвовать в более широком спектре культурных и политических процессов. Данный факт содержит в себе также принцип сдержанности, поскольку мы всегда осознаем, что наш способ изложения информации не единственный.

Взаимодействуя с различными сферами общественной жизни (экономической, социальной, политической и др.), право многое перенимает у них. Если взять в качестве примера экономику, то юрист обращается к ней, когда возникает соответствующая проблема в праве, например, когда законодательство борется с чрезмерными наценками либо выступает против монополизированной торговли. Естественным будет ожидать, что разговор между этими двумя отраслями науки столкнется с определенными преградами, поскольку миссия и функция права кардинально отличаются от оных в экономике. Экономика занимается описанием и прогнозированием определенных форм поведения, которые она обычно выражает в понятиях эффективности. Право заинтересовано в справедливости — в корне другом вопросе, подразумевающем сложный набор правоотношений между субъектами.

Центральной идеей права в конституционной сфере является разделение и распределение власти между разными официальными лицами и простыми гражданами. Так, федеральное законодательство обладает определенными полномочиями, законодательство субъектов — другими; различные государственные органы наделены соответствующей юрисдикцией, которую они не вправе превысить; отдельный гражданин наделен своей соответствующей компетенцией.

Это означает, что, когда в каждом отдельно взятом случае юрист обращается к праву, он задает определенный ряд вопросов: к компетенции каких правовых субъектов относится данное дело и в каких нормах это отражено? как следует толковать эти нормы в свете прочей информации, кажущейся важной для рассматриваемого дела? в какой степени суждения, отраженные в них, следует считать юридически более сильными и почему? Другими словами, процесс правового анализа заключается в выборе и установлении ряда норм, которые непосредственно распространяют свою компетенцию на проблему рассматриваемого дела, их дальнейшем толковании и даже определении степени их авторитетности.

Экономика, например, ничего из вышеперечисленного сделать не может. Она не может выбрать и истолковать правовые нормы; у нее нет методов оценки авторитетности суждений, высказанных другими органами либо людьми, и, конечно, она не может говорить на юридическом языке. Она может говорить на экономические проблемы, обращаясь к ним теми способами, которые служат целям экономики, а не права. Когда это происходит, право должно столкнуться с пропастью и внутренней напряженностью между языками. Специалисты в области права вновь будут вынуждены привнести в свой мир все необходимое из языка экономики, где они воспользуются этим в ходе своей основной деятельности по определению и толкованию правовых источников. Этот способ установления отношений между правом и экономикой — лишь один из многих существующих.

Кроме определенных явно фактических проблем в рамках соответствующих областей знаний, следующий вопрос является единственным, к которому право и экономика могут апеллировать: каков наиболее правильный исход или стандарт в рамках теории эффективности? По существу, это вопрос политики, стратегии поведения в данном контексте, отделенном от права и осуществляющим нормативную теорию с ее собственными сомнительными предпосылками и методами. Экономика не может того, что подвластно праву: служить ареной, на которой различные языки могут говорить, быть услышанными и взаимодействовать.

На наш взгляд, в подобной экстремальной форме право и экономика не могут осуществлять междисциплинарную работу, так как в нее не вовлечено то, что подобную работу характеризует, — перекрестное понимание переводчика, то есть установление отношения между системами мышления, в котором каждый может научиться чему-то у другого. Здесь же происходит уничтожение всего, что отлично от себя. Часто можно встретить мнение, что экономике нечему учиться у истории, философии, литературы, антропологии, естественных наук, литературы или любой другой области знаний, включая право. Ее воспринимают как законченную и адекватную систему мышления, несмотря на то, что ее язык не может выразить даже малой толики того, что выражает язык юридический. Результаты губительны не только в интеллектуальном, но и в политическом смысле.

Как видим, юридическая практика интересна и ценна как для общества, так и для самих практикующих юристов. Юрист никогда не замкнут в одной концептуальной и лингвистической системе, приходя к выводам исключительно путем логической дедукции. Противопоставляя языки, он постоянно сталкивается с увлекательной задачей обнаружения новых смыслов и значений. Данный факт полезен для юриста, беспрерывно изучающего новые пути изложения информации, новые системы знаний и дискурса, являющиеся богатыми источниками познания.