Юридическое содержание института выдачи преступников: международно-правовые аспекты

И.Н.ШВАКОВ,

стажер сектора международно-правовых исследований  Института государства и права РАН

Выделение института выдачи преступников (экстрадиции) в качестве отдельного института права обусловлено его международно-правовой значимостью в теории и практике современной юриспруденции. В то время как Международный уголовный суд (в отношении международных преступлений) и национальные суды государств-членов мирового сообщества в развитие принципа aut dedere aut judicare («или выдай, или суди») (в отношении преступлений международного характера) обеспечивают в режиме реальных категорий неотвратимость наказания, институт выдачи преступников через процедуру экстрадиции (применительно к преступлениям международного характера) и процедуру передачи преступников, как это обозначено в ст. 89 Римского статута Международного уголовного суда (применительно к международным преступлениям) придает принципу неотвратимости наказания характер предметности своего регулятивного воздействия. Представляется очевидным, что без материального присутствия самого преступника в зале судебных заседаний принцип неотвратимости наказания лишается конкретики, переходя в область отвлеченного восприятия желаемого. И действительно, при обстоятельствах, когда суд лишен возможности целенаправленного применения силы правового принуждения в отношении субъекта международного преступления или преступления международного характера, само значение международного уголовного права как совокупности принципов и норм по регулированию сотрудничества государств в борьбе с международной преступностью, значительно уменьшается. Между тем, по общему признанию российской и зарубежной науки юриспруденции, международное уголовное право как отдельная, действующая с учетом своей специфики отрасль международного публичного права, показывает свое существование практически осязаемо и действенно[1]. Созданные во исполнение резолюций Совета Безопасности ООН от 25 мая 1993 г. № 827 и от 8 ноября 1994 г. № 995 международные уголовные трибуналы по Югославии и Руанде успешно функционируют и осуществляют правосудие в отношении фактов нарушений международного гуманитарного права[2]. В равной степени, после сдачи на хранение Генеральному секретарю ООН в апреле 2002 г. 60-й ратификационной грамоты Римский статут

(ст. 126) 1998 г. вступил в силу. Тем самым Международный уголовный суд из сферы гипотетической желательности перешел в область реальной юридической жизнедеятельности.

В порядке обозначения места института выдачи преступников в общей схеме международного уголовного правосудия следует обоснованно говорить о значимости института как в контексте процессуального, так и сугубо материального права. Именно в таком двуедином своем качестве и предстает институт выдачи преступников в общей системе международного уголовного права.

Институт экстрадиции, как он определяет себя в науке и практике международного права, является по своей природе институтом договорного, а не обычного права. В отсутствие соответствующего конвенционного акта (договора о выдаче преступников или общего договора о правовой помощи по уголовным, гражданским и семейным делам) ни о какой выдаче и речи быть не может. Для этого нет надлежащего юридического основания, каковым на самом деле выступает договор. Таким образом, можно однозначно констатировать договорно-правовой характер института выдачи преступников. Эта констатация сразу же снимает с повестки дня вопрос обязательности экстрадиции в долженствующем порядке в силу обычной нормы права. Соответственно, государство вправе отказать в выдаче преступника при обстоятельствах фактического отсутствия соответствующего договорно-правового предписания. Соответствующая практика государств на этот счет подтверждена научно-теоретическими разработками Института международного права[3]. Свой вклад в развитие института выдачи преступников с ориентацией на гармонизацию национального законодательства государств -членов мирового сообщества внесла Организация Объединенных Наций. Принятый на основе резолюции 45/116 от 14 декабря 1990 г. Генеральной Ассамблеей ООН Типовой договор о выдаче призван содействовать согласованию национального уголовного законодательства. Упорядоченная на основе права процедура введения в действие Типового договора о выдаче проводится в жизнь по следующей схеме. По представлению Генерального секретаря ООН Комиссия по предупреждению преступности и уголовному правосудию вырабатывает типовое законодательство по оказанию правовой помощи государствам — членам ООН при введении в действие Типового договора о выдаче. Далее, в развитие согласованных элементов типового законодательства, но уже на уровне каждого члена ООН предпринимается соответствующая законотворческая работа по реализации Типового договора о выдаче[4].

Таким образом, только договор создает правовую базу для последовательного осуществления процедур, связанных с экстрадицией. Вместе с тем, даже при наличии договора, в выдаче может быть отказано по ряду обстоятельств. Во-первых, это случай совершения политического преступления[5]. И, во-вторых, речь идет уже об отказе в выдаче по причине предоставления политического убежища, необходимости защиты основных прав и свобод человека, принадлежности к гражданству запрашиваемого государства. Однако, по общему признанию доктрины[6] и практики международного права, во всех перечисленных выше случаях (кроме совершения политического преступления) запрашиваемое государство при отказе в выдаче тем не менее призвано возбудить уголовное преследование. Обязанность такого порядка зафиксирована во всех многосторонних конвенционных актах об экстрадиции (например, в Межамериканской конвенции о выдаче 1933 г. и в Европейской конвенции о выдаче 1957 г.).

В развитие предмета исследования на первый план в аспекте обозначения содержания института экстрадиции выдвигается доктрина политического преступления и право на убежище. Оба указанных обстоятельства как юридические основания для отказа в выдаче зафиксированы в таких известных международных документах, как Европейская конвенция о выдаче 1957 г. и Декларация ООН о праве на территориальное убежище 1967 г.[7] Доктрина международного права, в свою очередь, уделила проблемам политических преступлений и территориального убежища существенное внимание[8]. В порядке обобщения научно-теоретических позиций ученых по соотношению между институтом выдачи преступников, с одной стороны, и понятиями политического преступления в связке с территориальным убежищем, с другой стороны, современная доктрина международного права выработала ряд четких критериев для справедливого решения всего комплекса включенных сюда вопросов. Концептуально значимым здесь представляется позиция профессора Софийского университета Б. Велчева[9].

Мы попытаемся развить заявленное мнение болгарского ученого, прежде всего, в главном: каждое государство в рамках своих суверенных прав и территориального верховенства само определяет, является ли данное преступление политическим, подлежит ли соответствующее лицо выдаче или же заслуживает предоставления территориального убежища. В  Декларации ООН о праве на территориальное убежище 1967 г. записано, что «государство, предоставляющее убежище, само оценивает свои основания для предоставления такого убежища» (ст. 1.3). В Европейской конвенции о выдаче 1957 г. подтверждается, что «экстрадиция не разрешается, если преступление, в связи с которым ее требуют, считается в стране, к которой направлено требование, политическим» (ст. 3).

Предоставляя самим государствам возможность решать сложные вопросы по выдаче преступников, отказу в выдаче по причине рассмотрения данного преступления политическим, предоставлению территориального убежища, современное международное право вместе с тем предписывает, что совершение международных преступлений[10] (преступлений, затрагивающих по своей социальной опасности интересы всего мирового сообщества) однозначно исключает саму возможность их оценки в качестве политических, постановку вопроса об отказе в выдаче и предоставлении территориального убежища.

Какие это преступления? Комиссия международного права ООН на своей 43-й сессии 12 июля 1991 г. приняла проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, в котором и обозначила перечень преступлений такого характера[11]. В порядке последовательности назовем преступления, рассматриваемые в качестве преступлений против мира и безопасности человечества. Это — агрессия; угроза агрессии; вмешательство; колониальное господство и иные формы иностранного господства; геноцид; апартеид; систематические и массовые нарушения прав человека; исключительно серьезные военные преступления; вербовка, использование и финансирование наемников; международный терроризм; незаконный оборот наркотических средств; преднамеренный и серьезный ущерб окружающей среде (статьи 15-26).

Существо международного преступления как преступного деяния, затрагивающего интересы всего мирового сообщества, состоит в том, что совершившее его лицо подлежит безусловной выдаче. При этом речь, как общее правило, идет (с учетом социальной опасности деяния) о передаче под юрисдикцию Международного уголовного суда ООН. Концептуально каких-либо исключений в отношении всего комплекса международных преступлений, подпадающих под процедуру выдачи, не существует. В этом плане мы целиком согласны с авторитетным мнением французского ученого, профессора Ж. Боррикана и английского юриста М. Зандера, которые справедливо считают, что международный терроризм как международное преступление однозначно подпадает под регулятивное действие института экстрадиции[12]. Соответственно, попытки совершивших акты международного терроризма лиц представить дело как подпадающее под действие доктрины политического преступления (с вытекающими отсюда последствиями в виде территориального убежища и отказа в выдаче) с юридической точки зрения абсолютно несостоятельны.

К изложенным выше выводам приходит известный специалист в этой области профессор Е.Г. Ляхов и польский юрист Т. Александрович[13]. В особом порядке они выделяют значимость института выдачи преступников в борьбе с международным терроризмом.

Институт выдачи преступников как комплексный юридический феномен включает в себя совокупность общепризнанных принципов международного уголовного права, которые обеспечивают проведение процедуры международного судебного производства в упорядоченном режиме. В наиболее разработанном виде они представлены в Римском статуте 1998 г. об учреждении Международного уголовного суда (часть третья, статьи 22-33). В последовательном порядке принципы международного уголовного права представлены в Римском статуте следующим образом:

· nullum crimen sine lege (лицо не подлежит уголовной ответственности по настоящему Статуту, если только соответствующее деяние в момент его совершения не образует преступления, подпадающего под юрисдикцию Суда);

· nullum poena sine lege (лицо, признанное Судом виновным, может быть наказано только в соответствии с положениями настоящего Статута);

· отсутствие обратной силы ratione personae (лицо не подлежит уголовной ответственности в соответствии с настоящим Статутом за деяние до вступления Статута в силу);

· индивидуальная уголовная ответственность (суд обладает юрисдикцией в отношении физических лиц в соответствии с настоящим Статутом);

· исключение из юрисдикции для лиц, не достигших 18-летнего возраста;

· недопустимость ссылки на должностное положение;

· неприменимость срока давности;

· основания для освобождения от уголовной ответственности (психическое заболевание, состояние интоксикации, допустимая оборона);

· ошибка в факте или ошибка в праве (ошибка в факте является основанием для освобождения от уголовной ответственности, только если она исключает необходимую субъективную сторону данного преступления);

· приказы начальника и предписания закона (тот факт, что преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, было совершено лицом по приказу правительства или начальника, будь то военного или гражданского, не освобождает это лицо от уголовной ответственности).

Создание целостной картины принципов, служащих основой всей системы международного уголовного права (и института выдачи включительно), возможно через дополнение к уже приведенным принципам таких двух специфических принципов, как принципы двойной подсудности и специальности[14]. В своей совокупности, принципы, заявленные в Статуте Международного уголовного суда, совместно с принципами двойной подсудности и специальности образуют собой институционную базу для эффективно функционирующего института выдачи (экстрадиции) с выходом на достижение основной цели права — обеспечение неотвратимости наказания.

Доктрина международного права однозначно высоко оценивает значимость принципов в системе международной уголовной юстиции[15]. И это понятно. Проведение международного уголовного производства в режиме беспристрастности, действенности и результативности возможно при обстоятельствах упорядоченного прохождения всех процессуальных стадий. Последовательное и во взаимосвязи применение всех обозначенных выше принципов международного уголовного права не только содействует быстрому и эффективному отправлению правосудия, но и повышает общий уровень права в обществе. Международная законность и юридическая безопасность государств как основная цель права  обеспечиваются в должном порядке.

Библиография

1 См.: Лобанов С.А. Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях. —М., 1999; Жданов Ю.Н., Лаговская Е.С. Европейское уголовное право.  —М., 2001; Костенко Н.И. Международный уголовный суд. — М., 2002; Бирюков П.Н. Нормы международного уголовно-процессуального права в правовой системе Российской Федерации. — Воронеж, 2000; Международное уголовное право: Учеб. пособ. / Под общ. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1999; Bring O. International Criminal Law. Stockholm, 2001.

2 ILM, 1995, Vol. 12

3 Павлова И.В. Вопросы выдачи преступников в работе Института международного права //Вестник Московского университета. 1985. № 1. С. 80.

4 См. Международное уголовное право / Под общ. ред. В.Н. Кудрявцева.  — М., 1999. С. 2000.

5 См.: Levasseur G. Le probleme de l'infraction politique dans le droit de l'extradition // Journal du droit international. 1990. № 3. P. 557-589.

6 См.: Павлова И.В. Указ. соч. С. 81.

7 См.: Международные акты о правах человека: Сб. док./ Сост. В.А. Карташкин, Е.А. Лукашева. 2-е изд., доп. — М., 2002. С. 428—429.

8 См.: Shearer I.A. Extradition in International Law. Manchester, 1971. P. 166-194; New Law Journal. March 28, 1986. № 6247. P. 273-274; Kemp S.L. Refugee Law  as a Source in Extradition Cases // The Criminal Law  Review. November, 1998. P. 774-790.

9 Велчев Б. «Политическое преступление» в международном уголовном праве // Международная жизнь. 1999. № 11. C. 83—84.

10 О понятии «международное преступление» см.: Gounelle M. Quelques remarques sur la notion de la «crime internationale» et sur l'evolution de la responsibiliti de L'Estat//Melanges offerts а Paul Reuter. Le droit international: unite et diversite. Paris, 1991. P. 315-327.

11 См.: Ежегодник Комиссии международного права. Том II. Часть вторая. Документ ООН А/CN.4/SER. A/1991/Add.1 (Part 2). Нью-Йорк, 1991. С. 91-125.

12 Borricand J. L'extradition des terrorists// Revue de science criminelle et de droit penal comparе. 1980. № 3. P. 661-683; Zander M. Extradition of terrorists from Ireland: A Major Judicial Setback // The New Law Journal. Vol. 140. № 6450. April 6, 1990. P. 474-476.

13 Ляхов Е.Г. Терроризм и международные отношения. — М., 1991; Александрович Т. Выдача преступников и ее значение в борьбе с международным терроризмом: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 1986.

14 См.: Gardocki L. Criminality in Extradition Law //Israel Law Journal. 1993. Vol. 27. № 1-2. P. 288-296; Williams S. The Double Criminality Rule Revisited // Israel Law Journal. 1993. Vol. 27. № 1-2. P. 297-399; Fox D.W. Motor Manslaughter and the UK-USA Extradition Treaty // Justice of the Peace. 1982. Vol. 146. № 46. P. 704-706.

15 Contemporary International Law Issues: Opportunities at a Time of Momentous Change. Dordrecht-Boston-London, 1994. P. 197-205, 248-258, 259-269; International Law. Being the Collected Papers of H. Lauterpacht. Cambridge, 1970. Vol. 1. P. 344-367; Nguyen Quoc Dinh. Droit International Public. Paris, 1975. P. 364-365; Global Policy Studies. Interaction Towards Improving Public Policy. London, 1991. P. 238-239.